Пятьдесят оттенков хаки

Букрин Валерий Васильевич

Автомат проглотил доллар, но пиво выдавать отказался: длительная эпопея с трояком поглотила 25 центов, которые были опущены в прорезь раньше. Пока мозговали, как быть дальше, сгорел и доллар. Пришлось раскошеливаться заново. «Сэкономил, называется, – упрекнул Головина командир. – Теперь платишь ты!» Федор спорить не стал.

Попивая пивко, приятели поднялись в офис-клуб, чтобы уточнить дальнейшую программу, и к своему величайшему удивлению попали в необычайно плотное кольцо буквально материнской любви и заботы, которые вдруг проявили к ним до того абсолютно равнодушные сотрудники отеля. Что-то лопоча по-английски и отчаянно жестикулируя при этом, они буквально втолкнули ничего не понимающих друзей в огромный, размером с хороший

спортивный, зал. К счастью, он оказался банкетным. Столы, накрытые в виде горок, буквально ломились от блюд, искусно уложенных на серебряной посуде. На удивление, зал был пуст: кроме официантов и двух барменов в нем никого еще не было. Первоначально гости решили, что их просто с кем-то перепутали, и на чужом пиру они оказались случайно. Но приветливо улыбающаяся обслуга и неутоленное чувство голода, преследовавшее всех с первого дня пребывания в фешенебельном отеле, сделали свое дело. Россияне решили не упускать счастливый случай откушать с барского стола.

– Наконец-то, попробуем их хваленой еды, – радостно потирая ладони, произнес Митрофанов и приблизился к столам.

– А если это не для нас? Придут, разберутся и попрут нас отсюда поганой метлой, – высказал свои сомнения Тополевский.

– И что с того? Мы будем уже сыты.

– Федор, о чем они там лопотали? – поинтересовался Андрей.

– Вроде, про праздник какой-то говорили. Индейку упоминали…

– Да это же их День благодарения, – обрадовался Гончаров, – самый почитаемый в Америке праздник. А главное блюдо – индейка. Никакой ошибки нет: здесь всем рады и всех ждут, – заключил он.

– А чего тут вообще думать? Мы не дураки, чтобы отказываться от дармовщинки! – с готовностью поддержал его Головин.

– Тогда вперед! – степенно направился к столам Басов и, как всегда к месту, ввернул. – «На миг умолкли разговоры. Уста жуют. Со всех сторон гремят тарелки и приборы, да рюмок раздается звон».

– А может, дождемся остальных? – для приличия уточнил Тополевский, хотя есть хотел не меньше других.

– Еще чего! Налетят, как саранча, нам меньше достанется! Если опаздывают, это их проблемы! – накладывая полную тарелку заморских разносолов, заключил Митрофанов. – А выпить-то у них имеется?

– Это в баре, – со знанием дела подсказал Басов. – Пошли.

Компания дружно направилась к бару, поразившему воображение выставкой разнокалиберных бутылок. Достаточно долго приятели изучали немыслимый ассортимент, делая вид, что выбирают, а на самом деле лихорадочно соображая, каким образом заказать понравившееся спиртное. Бармен терпеливо ждал.

– «Мартель», плиз, – первым прочел одно из названий Головин.

Остальные дружно закивали головами и почти хором прокричали: «Йес, йес». Мужчина артистично снял висевшие над ним фужеры и легким движением руки мастерски запустил их по барной стойке в сторону каждого из посетителей. При этом приборы снайперски остановились в двух сантиметрах от рук своих «хозяев». Митрофанов, не понимая, почему бокалы пусты, хмуро посмотрел на бармена. Тот элегантным движением взял бутылку с дозатором, артистично улыбнулся, вышел из-за стойки и буквально накапал в фужер каждому по чуточку спиртного.

– Он что, издевается над нами? – прошипел Илья. – Что тут пить?

– Не шуми, – остановил его Басов, – на банкетах так принято. Сколько раз попросишь, столько он и нальет.

– Пусть даст всю бутылку, а я сам разберусь, сколько мне надо.

– Не бузи, командир, – удержал его от скандала Федор. – На их территории играем по их правилам!

Митрофанов насупил брови и жестом показал бармену: налей, мол, еще. Тот с ослепительно белой улыбкой вежливо произнес «О’ кэй», взял новый фужер, снова накапал чего-то на самое дно и привычным движением метнул порцию просителю.

– Чудила! – Илья слил содержимое воедино и вернулся к яствам.

За ним проследовали остальные. Андрей, пригубив напиток, понял, что это не его

вкус. Осмотревшись, куда его можно вылить, и не найдя ничего подходящего, пополнил фужер командира. Тот не возражал и сочувственно предложил: «Возьми себе чего-нибудь полегче».

Тополевский вернулся к стойке. Бармен хотел помочь, но гость убедительным жестом показал, что сделает выбор самостоятельно. Просканировав содержимое витрины, он уверенно произнес: «Бир, плиз». Перед Тополевским мгновенно «затормозили» бутылка пива и высокий стакан. «Открой», – для убедительности жестом показал он. «О’кэй», – иностранец легким движением пальцев отвернул пивную крышку. Подобного фокуса Андрей не ожидал. Такое простое решение проблемы отечественные производители пива своим потребителям пока не предлагали: на родине в любом случае потребовалась бы «открывалка» или острый край стола. Россиянин поблагодарил легким кивком головы, про себя отметив, что этот высокий, стройный, абсолютно седовласый афроамериканец в белоснежных перчатках, ослепительно белой рубашке и черном фраке смотрится весьма эффектно. Работал он не просто профессионально – в высшей степени виртуозно, словно стоял не за барной стойкой, а за дирижерским пультом. Тополевский взял пиво и вернулся к коллегам. Те, не дожидаясь прихода соотечественников, активно налегали на стряпню, бурно комментируя происходящее. Время от времени они возвращались к бару за новой порцией спиртного. Утолив голод, приятели осмотрелись и, получив молчаливое согласие одного из официантов, закурили.

Когда в зале появились «основные» силы российской делегации, наша могучая кучка освоилась окончательно и готова была выступать в качестве гидов-консультантов. «Господа, прошу всех на праздник», – на ломанном русском произнес один из организаторов с американской стороны. В широко распахнутые необычайной красоты и высоты двери плавно потек людской поток. Степенные хозяева держались подчеркнуто сдержанно. Не в пример им гости без ложной скромности набросились на невиданные прежде деликатесы. За дни на чужбине все они изрядно оголодали. В мгновение ока к бару выстроилась длиннющая очередь. Кто-то терпеливо ждал, кто-то отпускал сальные шуточки в адрес внушительных по габаритам местных дам, поражаясь, как только создателям знаменитых американских фильмов удается найти красивых и стройных актрис, если обитательницы вечера смотрятся столь непрезентабельно.

«Господа, куда же вы запропастились?» – налетела на приятелей Сундукова. Ее слегка потрепанный внешний вид красноречиво свидетельствовал о том, что времени в Америке она зря не теряла и, если соскучилась, то исключительно по родной речи.

– А мы как раз собирались вас разыскать, – улыбнулся слегка захмелевший Илья. – Такие красавицы водятся только в России.

– Фу! Вы как о звере – «водятся», – обиделась Марьяна.

– Пардон, мадам. Сказать «живут», язык не поворачивается, а «существуют» – слишком грубо и официально.

– Да уж, мы с вами… обитаем, – заключила она и капризно надула губки. – Хоть кто-нибудь угостит даму шампанским?

– По шипучкам у нас специалист Тополевский, – подмигнул коллеге Митрофанов. – Василич, будь добр, принеси даме вина, да и пивка нам захвати. По моим сведениям, на последнем этаже имеется очень даже неплохая сауна.

Андрей нехотя отправился в бар.

– Надеюсь, вам понравился мой репортаж с пуска? – поинтересовалась у Ильи Сундукова. – Я его прямо из бани вела.

– В каком смысле из бани? – насторожился Митрофанов.

– В прямом. Сидя распаренной задницей в холодном сугробе.

– А как ты туда попала? – от волнения Илья перешел на «ты».

– Легко. Космодром для меня – дом родной. У меня там масса старых знакомых, с ними и добралась. Вы же меня не замечали!

– А кто-нибудь слушал этот репортаж? – напрягся командир.

– Вся страна слушала! Только вот никак не могу найти кого-то конкретного. Вы, случаем, не слышали? – обратилась она к Головину.