Пятьдесят оттенков хаки
Шрифт:
– Шаг влево, шаг вправо – расстрел? – иронично уточнила строптивица, закрывая за собой дверь.
– Что, снова отказала? – посочувствовал Головин. – Облом!
– Ты все не так понял. Не баба, а черт!
– Это точно. Теркин в юбке. Но – хороша. И тебе не по зубам, – бестактно резюмировал он.
– Да ты… Да я тебя…
– Уймись! – отмахнулся Федор. – Я к тебе по делу.
– Если про Адину квартиру, я уже в курсе. Командующий ее лично обрадовал. Надеюсь, теперь отстанет.
– Даже и не надейся!
– Тебе? – усомнился Ярослав.
– Офицеру, который серьезно повредил руку. Ему требуется дорогостоящая операция. Причем, срочно! Распорядись выдать…
– Не по адресу! – открестился Локтев. – Твой дружок Тополевский мастак решать эти вопросы. К нему и иди. Будь здоров!
Головин вышел, едва не снеся дверь от возмущения. Локтев дождался, пока его шаги стихнут, и выглянул в холл. Маша опечатывала музей. Она спиной почувствовала пристальный взгляд и ядовитое сопение непримиримого полковника, но провалиться сквозь землю не получилось.
Локтев осмотрелся и, убедившись, что свидетелей нет, вплотную приблизился к женщине. Тянуть время было бессмысленно, она обреченно оглянулась. В колючем взгляде журналистки сквозила готовность к решительному отпору.
– Помощи ждать неоткуда. Вы так и не ответили на мое предложе… – он поостерегся произнести это слово и спешно исправился, – …предупреждение.
– По поводу? – уточнила Маша.
– Девичья память?
– Наверное, я вновь выведена из состава пресс-группы? – невинно предположила собеседница. – В какую часть убыть?
– Я о Тополевском! Ближе к делу, – скривил губы Ярослав.
– А я думала, к телу, – намекнула на расстояние Маша.
Полковник стремительно сделал шаг назад.
– Ну, что скажете?
– По приказу покойного командира пресс-группа подчиняется заму по науке. Не встречаясь с Тополевским, я не смогу показывать ему тексты и начну городить всякую чушь. Это будет на руку нашим конкурентам. Вот уж они вас за это поблагодарят. Впрочем, будет лучше, если вы действительно отстраните меня от эфиров. Подумаешь, останемся без радио и телевидения! Зато оградим от моего тлетворного влияния полковника Тополевского! Это ведь для политики космодрома куда важнее! – женщина осмелела и перевела дух. – Я собралась ехать на запись программы. Мне остаться?
– Никто вам не позволит менять информационную политику! Если надо, мы вас просто переподчиним. Я говорил о прекращении личных контактов с Тополевским.
– Слушаю и повинуюсь. Прикажете работать лично с вами?
– Вы не просто работали! Вы устраивали застолья.
– Я же ничего не имею против ваших чаепитий.
– Какие чаепития? – зашипел полковник.
– А какие застолья?
– С московской бизнес-элитой! С этой минуты приказываю не появляться в радиусе ста метров от Тополевского!
– У меня плохой глазомер, – в Маше
Она решительно обошла полковника, стала спускаться по лестнице и этажом ниже столкнулась с Андреем. Он приветливо улыбнулся и был удивлен неприязненным взглядом в ответ. Маша демонстративно прижалась к стене, максимально удаляясь от него.
– Придется тренировать ваш глазомер! – грянул вдогонку ей Локтев. – И не говорите потом, что я вас не предупреждал!
– Что ли в мой огород камешек? – мрачно пошутил возникший перед ним Тополевский.
– Вот ты-то мне и нужен, – обрадовался Ярослав. – Заходи.
В кабинете он важно плюхнулся в командирское кресло и небрежным жестом пригласил Андрея за стол. Тот сел у входа.
– Пересядь ближе!
– У меня дальнозоркость.
– И у тебя проблемы со зрением? Придется вас обоих лечить. Выходит, Алина права – ты еще тот фрукт. Вот, ты скажи, Оксана – дура! – вспомнил вдруг он. – Принесла почту и радуется за подругу. А чему тут радоваться? Семья – это свято!
– Ты о чем?
– О том! О твоих загулах на глазах у подчиненных!
– Тебе самому надо лечить и зрение, и слух, – Андрей встал и положил перед ним документы. – Ознакомишься – подпиши.
– Нет, дослушай! – потребовал Локтев. – Развел тут, понимаешь, шашни с разведенкой.
Брови Андрея изумленно поползли вверх.
– Не строй из себя невинность! – пошел вразнос Ярослав. – Одна развелась, другой ее чаем поит. Мне все известно! Алина волосы на себе рвет, а он устроил тут кафе-бар.
– Замолчи! – потребовал Тополевский. – Ты можешь додумывать, что угодно, только женщину не тронь! – он направился к выходу.
– И полетит твоя разведенная звезда к новому месту службы! – пригрозил вслед Локтев.
– Попробуй только! – не оборачиваясь, предупредил Андрей.
– И что будет?
– А ты попробуй!
Локтев промолчал. Выждав пару минут, он снял трубку.
– Аля? Ты права – между ними что-то есть. Конечно, поговорил. Не горячись, я сам разберусь. Причем тут ее чары? Вот только не надо меня учить! Сказал – переведу, значит, сделаю! Какая разница, куда. Тебя это больше всего волнует? Только что выехала на запись программы. Конечно, одна. Твой на рабочем месте. Ладно, пока.
Стычка с Локтевым выбила Машу из привычной колеи. На записи программы она чаще обычного сбивалась и завершила монтаж позже намеченного срока. Когда журналистка вышла из студии, уже смеркалось. До возвращения из школы сына еще оставалось время, можно было пробежаться по магазинам. Она прикинула, в какую сторону идти, но не успела сделать и шага.
– Марья Андреевна, можно вас? – из-за угла здания выглянула незнакомая не в меру полная женщина. – Очень надо, – попросила она.