Пятьдесят оттенков хаки

Букрин Валерий Васильевич

Пассажиры мчащейся «на буксире» «Волги» не скрывали улыбок. Никита обернулся к Тополевскому.

– Андрей Васильевич, а за что этого чудака прозвали «Синяком»? Неужто били все, кому не лень?

– Это его настоящая фамилия, – расхохотался тот.

– Но было и прозвище – Бедоносец, – вставила Маша.

– А ты-то откуда знаешь? – удивился оператор.

– Кто не знает гарнизонного деда Щукаря? Наш Мишко не менее колоритная личность, некоторые его похождения давно стали анекдотами… – заметил Тополевский.

…Со временем Синяк все же стал капитаном. Его сослуживец капитан Терехов как-то решил разыграть неуклюжего

приятеля, заступившего дежурным по стартовому комплексу. Взяв костюм химической защиты, Терехов доверху набил его тряпками, и, уходя со старта последним, повесил чучело над входом в сооружение. Дождавшись, когда стемнеет, Терехов позвонил из казармы на старт.

– Капитан Синяк, – послышался из трубки заспанный голос.

– Старик, – в «волнении» обратился к нему Терехов, – выручай. Провел вечернюю поверку – нет сержанта Климова. Не в службу, а в дружбу – проверь зиповую. Вдруг приснул?

– Ладно. Сейчас пошлю дневального, потом перезвоню.

Через пару минут в дежурку влетел встревоженный солдат.

– Товарищ капитан, беда! Там, кажется, Климов того…

– Что того?!

– Повесился!

Синяк вскочил, уронил журнал и снова рухнул на стул.

– Как повесился?! – в сердцах выкрикнул он.

– Как все. Качается над входом. Я не рассмотрел: темно.

Дежурный зачем-то выхватил пистолет – и вперед. Бежал и мысленно крестился – просил Создателя отвести беду. Глянул и отшатнулся – надежд не осталось: у входа в сооружение действительно качалось обмякшее тело сержанта.

Синяк ойкнул и бросился докладывать по команде. Не теряя времени, он развил бурную деятельность: были вызваны машина из госпиталя и командир из дома. «И почему все это на меня валится? Только стал капитаном и вот тебе, на», – причитал он.

Через час на старте собралось командование части и медики.

– Где труп? – оглядевшись, поинтересовался Надеждин.

– На месте, – кивнул на выход Синяк.

– На каком месте? – уточнил полковник. – Покойного сняли?

– Нет, – попятился капитан. – Он там и висит.

– Какого рожна? Может, его можно было еще спасти?

– Виноват, не подумал, – побледнел офицер.

– Доложишь рапортом! Куда идти? Показывай!

Дружно направились к «трупу».

– Ну, где твой повешенный? – грозно уточнил командир.

– Вот же он, товарищ полковник, – при виде покойника бедолагу замутило, у него подкосились ноги.

– Посветите-ка сюда фонарем, – приказал Надеждин, подходя ближе. – Так это же чучело, – возмутился он, потрогав для верности муляж. – Это что, шутка? – он двинулся на Синяка. – Или, может, тебе уже надоело ходить в капитанах? – полковник распалялся прямо на глазах. – И что это у тебя за вид?! – он схватил увальня за ремень и с яростью потряс его. – А пистолет твой где?

Офицер по стене сполз вниз, но сквозь землю не провалился. Он похлопал себя по кобуре и едва слышно прошептал:

– Нету…

– Вижу, что нет, – взревел Надеждин. – Ищи! Утром будем разбираться, – командир выругался и направился к машине, сокрушаясь на ходу: – Это же надо – все беды притягивает! В его дежурство солдаты то в самоволку бегают, то пальбу открывают! Баня горит, машины сталкиваются. Ни дать, ни взять – Бедоносец!

Оставшись сидеть на земле, Синяк еще долго с удивлением повторял: «Ну, надо же – висел, как живой! Даже шапка держалась…» Вдруг над его головой что-то щелкнуло, и раздался тихий шелест. Капитан испуганно посмотрел вверх, стал на колени, сложил руки лодочкой и прижал их к груди: «Спасибо, Отец небесный, за помощь, – неистово прошептал он и перекрестился. Потом задумался и чуть слышно добавил. – Помоги мне, грешному, еще раз – найди мой пистолет, а то попаду под суд». Неожиданно на голову

офицера посыпалась струйка песка. «Верую, Господи!» – отчаянно завопил он и сломя голову бросился прочь. В темноте оступился, подвернул ногу и упал. От обиды хотел пнуть камень, нащупал и обомлел – это был его пистолет. Синяк схватил оружие, прижал его к себе и радостно заплакал.

Через неделю с этим пистолетом Бедоносец влип в очередную историю. Заступая в очередной наряд, Синяк, видимо, съел что-то несвежее. Аукнулось это ему в дежурке на старте. Сначала бедолагу несколько часов выворачивало наизнанку. Он побледнел от недомогания, потом позеленел от бессилия и, наконец, почернел от злости на жену, которая подсунула ему злосчастные сосиски. Дежурство пришлось на выходной день, заменить Синяка было некому, да и на квалифицированную помощь рассчитывать тоже не приходилось: в медпункте дежурил обычный солдат. Наглотавшись раствора марганцовки, капитан освободил желудок от содержимого и на несколько минут почувствовал облегчение. Но очень скоро он в очередной раз ощутил силу своего тотального невезения: при каждом приступе боли капитан, матерясь, срывался с места и опрометью мчался в дощатый туалет метрах в восьмидесяти от старта. Спуская брюки, он зачем-то снимал портупею, вытаскивал из кобуры пистолет и перекладывал его в карман. При очередном забеге оружие, как того и следовало ожидать, оказалось на дне выгребной ямы. Осознав степень тяжести случившегося, Синяк обреченно зарычал. Испуганный воплем дневальный даже не решился посетить соседнюю с ним кабинку и справил мелкую нужду в кустах неподалеку. Заслышав шорох, офицер пришел в себя и заметил воина.

– Слушай, эй, как там тебя…

– Рядовой Пичужкин!

– Тут, понимаешь, такое дело…

– Что случилось, товарищ капитан?

– Понимаешь, Птицын…

– Пичужкин, товарищ капитан!

– Без разницы! Беда у меня, Воробьев: уронил пистолет. Выручи – достань. Слазь.

– Пичужкин я, товарищ капитан! – поправил боец, недоумевая. – Куда слазить-то?

– Да, вот туда, в очко, – указал маршрут Бедоносец.

– В дерьмо что ли? – отшатнулся в испуге рядовой и на всякий случай спрятался за деревом. – Даже и не просите!

– Да чего тут такого? Никто и не увидит. Я сейчас принесу веревку, обвяжу тебя и потихоньку спущу вниз.

– Не смогу! – задыхаясь от тошноты, отказался солдат.

– Дам трешку!

– Нет…

– Пятерку! – повысил ставку капитан.

– Спасибо, нет.

– Десятку! Но, извини, только завтра, у меня с собой всего лишь рубль. И стрельнуть не у кого, воскресенье ведь.

В глазах засомневавшегося, было, служивого столбиком сложились заветные цифры, но при последнем уточнении результат обнулился: вышеупомянутая сумма была смехотворно мала в сравнении с трудностями малоприятной экспедиции. Выполнит ли Синяк свое обещание завтра, было неясно, а рисковать приходилось уже сегодня. Воин недоверчиво посмотрел на офицера и на всякий случай отступил еще на пару шагов.

– Нет, товарищ капитан. Деньги вперед!

– Да чего там мочь? – напирал дежурный. – Тебе же не придется нырять в выгребную яму. Ты маленький, справишься и на весу.

Прикинув все «за» и «против», Пичужкин ретировался.

– Ну и хрен с тобой! – в сердцах чертыхнулся Синяк. – Сам достану.

Он принес веревку, разделся по пояс, разобрал настил, положил поперек бревно, привязался к нему и, перекрестившись, сиганул вниз. Задыхаясь от вони и приступов рвоты, капитан судорожно шарил по дну. Наконец, его руки нащупали пистолет. Бедоносец от радости едва не расцеловал оружие и попытался подтянуться, но выбраться не сумел – руки беспомощно скользили по веревке. Как назло именно в это время с проверкой в часть приехал Надеждин.