Пятьдесят оттенков хаки
Шрифт:
– Сергей Николаевич, помощь требуется? – уточнила Маша.
Медик обернулся, узнал ее и приветливо улыбнулся:
– Уже нет, – он приблизился и тихо пояснил: – Монтажник. Днем упал, ударился головой, а плохо стало только сейчас.
– Образуется? – шепотом уточнила гостья.
– Думаю, да. Главное, он в сознании, – доктор устало вздохнул. – Не волнуйтесь, отдыхайте. Ждем вашего следующего репортажа, – он взмахнул на прощание и поинтересовался: – С сыном-то все в порядке?
– Спасибо, доучивается заочно, работает в НИИ, не расстается с компьютером. Может, заглянете к нам на чай?
– Увы, – тактично отказался медик. –
Маша вернулась в номер. От нахлынувших воспоминаний ее бросило в жар. Из ванной комнаты показался Андрей, от внимания которого не ускользнуло состояние супруги.
– Что с тобой? – с тревогой уточнил он. – Тебя всю трясет.
Она прижалась к мужу, будто в его объятиях пыталась спрятаться от теней из прошлого.
– Ты с кем-то разговаривала? Или мне послышалось.
– Не послышалось. Это был врач, который когда-то спас Мишу.
И хотя с тех пор прошло немало лет, Маша, приходя в храм, не забывала ставить свечи за здоровье и сына, и доктора.
…Над входом в радиостудию горело табло «Не входить! Идет запись». В дикторской Маша с выражением читала написанный от руки материал. Хорошо изолированные стены комнаты не пропускали ни единого звука. За ее работой из-за толстого стекла с улыбкой наблюдал звукооператор. Время от времени он регулировал уровень громкости. Рядом с Иваном зазвонил телефон. Молодой человек снял трубку и, тревожно глядя на Машу, изменился в лице. Завершив разговор, он попытался знаками привлечь внимание журналистки. Но та, не отрывая глаз от текста, сосредоточенно смотрела в бумажные листы. Иван нервно прикусил губу, не зная, как поступить, и стал с кем-то советоваться по телефону. Наконец, Маша откинулась на спинку кресла, потянулась и устало посмотрела на часы. Улыбнувшись оператору, она жестом показала, что работа завершена, и перешла в аппаратную.
– Ванечка, видите, когда не отвлекают, мы управляемся раньше срока. По-моему, ни одной оговорки? – она помассировала виски. – Что-то голова раскалывается. И настроение на нуле. Как бы чего не вышло…
Журналистка достала из сумочки таблетку и запила ее водой. Поймав настороженный взгляд парня, растерялась и переспросила:
– Неужели все-таки оговорилась? Будем переписывать?
– Марья Андреевна, – в волнении Иван подвинул к ней стул. – Может, присядете?
– Насиделась уже, – отмахнулась она, глядя на свое отражение в оконном стекле, и, разминаясь, сделала несколько круговых движений шеи. – Ну и вид у меня – нет слов, одни эмоции! Хорошо, что телеэфир только в среду, – женщина обернулась и нахмурилась. – Вы что, воды в рот набрали? Дать таблетку? – морщась от головной боли, она сжала голову. – Что вы все время коситесь на дверь? Мы кого-то ждем?
Парень кивнул на телефон и с трудом выдавил:
– Вам тут недавно звонили.
– Онищенко что ли? Неужели выбрался с инспекцией?
– Нет, из больницы, – чуть слышно уточнил оператор.
Маша побледнела и потеряла дар речи, у нее перехватило дыхание. Иван растерянно оглянулся и потянулся за водой. Журналистку парализовал страх, в глазах читалась безысходность. Молодой человек почти насильно усадил ее и попытался напоить. Зубы женщины отчаянно стучали о край стакана. «Что случилась?!» – в испуге шепнула она. В ожидании ответа руки Маши бессильными плетьми повисли вдоль тела. Оператор едва успел подхватить стакан, крепко сжав ей запястья. Она не почувствовала
– Что-то с сыном?
– Да…
– Что?! – несчастью Маши не было предела. – Говорите, – она буквально захлебнулась слезами. – Он жив?! – и стала сползать на пол.
В студию позвонили. Иван бросился к двери, впустив сотрудников неотложки. Врач помог усадить Машу, медсестра сделала ей укол.
– Мария Андреевна, – уверенным тоном начал медик, – ваш сын в реанимации, пока без сознания, но мы надеемся, что все образуется… – он поддержал безвольное тело женщины и посмотрел ей в глаза. – Поедемте с нами. Вы можете идти самостоятельно?
Маша встрепенулась, бросилась к вешалке и заскулила как побитая собака. Ей помогли одеться и, поддерживая, довели до машины.
У входа в реанимационное отделение из угла в угол метался капитан милиции. Он нервно потирал руки и разговаривал с врачом по-деловому.
– Сергей Николаевич, как состояние мальчика?
– Без изменений.
– А прогноз?
Медик развел руки в стороны и пожал плечами.
– Мне для протокола нужны показания ребенка.
– Пока он под действием препаратов и в ближайшее время вряд ли будет в состоянии отвечать на ваши вопросы. Не факт, что он вообще сохранит ясность ума. Ребенок слишком долго был без сознания.
– То есть?
– Серьезное нарушение функций мозга… – он оглянулся и перешел на шепот. – Вполне может перестать осознавать себя. Жить будет, а вот понимать происходящее вряд ли…
– Все так серьезно?! И как скоро это прояснится?
– Когда он хотя бы придет в себя. Кстати, кто его так?
– Один малолетний урод. Учительница заболела, вот дети и остались без присмотра. Болтали возле класса, как водится, подкалывали друг друга, хохотали. Проходивший мимо старшеклассник в кованых бутсах решил, что смеются над ним. Развернулся и со всей дури шарахнул ногой по голове первого попавшегося. Им оказался Миша. Падая, ударился головой о бетонную стену. В медицинском кабинете, как назло, никого не оказалось. Пока вызвали скорую, пока приехала бригада… – он замолчал, заметив Машу, и посторонился.
Бледная, без кровинки в лице, она едва переставляла ноги. Медсестра пояснила: «Действие укола». Врач и следователь с пониманием кивнули и усадили ее на кушетку.
– Не стану скрывать, Мария Андреевна, состояние вашего сына критическое. В сознание он пока не приходил. Скажу честно: не уверен, что это пройдет скоро и тем более бесследно для мозга.
– В каком смысле? – женщина с надеждой посмотрела в глаза человеку, в руках которого была жизнь ее мальчика.
– В самом прямом. Последствия могут быть непредсказуемые, вплоть до самых худших.
– Что это значит? – мать вцепилась в руку медика, ловя каждое слово. – Что может случиться?
– К сожалению, все уже случилось, – горько вздохнул он.
– Сергей Николаевич, скажите правду.
– Он может утратить… мозговую деятельность.
– То есть?
Глаза женщины едва не лопнули от напряжения. Она зажала руками рот, сдерживая крик. Врач прижал ее лицо к своей груди и стал успокаивать, гладя по голове.
– Успокойтесь, вы сильная и мужественная женщина. Произойти может всякое, – с горечью подтвердил он. – Никаких гарантий. Это – мозг. Он преподносит много сюрпризов. Мы как-то делали об этом передачу. Помните?