Пятицарствие Авесты
Шрифт:
была дополнена достоинством, даже высокоме- риєм, чего,
правда, хозяин не заметил в её разговоре по отношению к себе.
Пётр принёс вино и фрукты, а гостья сделала знак рабыне, и та
тотчас же ушла из комнаты вместе с Петром. Она назвалась
Саломией, её интересовали благовония, к чему Марк имел
непосредственное отношение, поскольку в Скифополе и в
Пелле у него было несколько участков земли, где
выращивалось сырьё для их изготовления,
розового масла; и в этом, было видно, она хорошо разбиралась,
ведя разговор уверенно, непринуждённо и даже весело. Хозяин
дома, очарованный её красотой и обаянием, был в восхищении
от собеседницы, когда, несколько разгорячённый выпитым
вином, он вдруг увидел, как та разделась и начала танцевать
тот откровенный танец, что танцуют женщины знатного
общества Сирии и подобный которому видел не однажды,
находясь по торговым делам в Тире, на пирах у местных
сановников. Её роскошное, ухоженное тело благоухало теми
же запахами, о которых они с ней говорили, когда Марк с
помутившимся рассудком взял её, приблизившуюся к нему, на
руки и унёс в соседнюю комнату.
Несколько дней подряд она приходила вместе с рабыней, а
вечером, почти в сумерках, уходила обратно, провожаемая
двумя вооружёнными рабами, выпрошенными Марком у
Александра, купленными им у своего надёжного товарища.
Рабов она отсылала в Верхнем городе, неподалёку от замка
Агриппы. Марк уже был полон подозрениями, когда однажды,
устав от любви, они лежали, тихо ласкаясь и так же тихо
переговариваясь, переплетаясь ногами и руками, и она вложила
раздвинутые пальцы своей руки между пальцами руки Марка и
вдруг, вздрогнув, замерла, разглядывая перстень на его руке.
— Что такое?! — недоумённо спросил Марк.
— Откуда у тебя этот перстень?! — взволнованно
прозвучало в ответ.
— Мне подарил его в день свадьбы мой дед. А что?
— Твой дед?! — она была словно в раздумье. — Этот
перстень принадлежал моей прабабке.
Марк понял, что его подозрения не были напрасны.
— Царица?! — произнёс он полувопросительно или словно
обращаясь к ней.
— Кто — царица? Какая царица? — притворилась она
непонимающей.
— Я подозревал, что ты Вереника, не надо отпираться. А
кольцо точно подарила моему деду твоя прабабка, Мари- амма.
— Но как это могло быть: твой дед и моя прабабка?! Какие
причины, что могло свести их вместе?
— Как ты узнала, что этот перстень — Мариаммы?
— Вот видишь этот вензель?
Марк
часть общего оформления.
— Это её личный знак, и на некоторых моих украшениях
он тоже есть, но я хочу знать, как попал перстень к твоему
деду, — в её голосе прозвучали повелительные нотки, и она
даже несколько отстранилась от него.
— Милая моя, я — не твой поданный, а уж с женщиной,
которую люблю, я не намерен говорить в таком тоне.
— Я знаю, что ты — зилот, что ты — сикарий; всё это я
выяснила уже давно, поэтому мне интересно, кем был твой дед
и что его связывало с моей прабабкой. Ты ведь знаешь, что
прадед казнил её по подозрению в измене?
— Так же, как твоего деда, его брата и их сводного брата
Антипатра, на что даже Август сказал: «Лучше быть свиньёй
Ирода, чем его сыном».
— Милый, прошу не забывать, что я всё-таки царица.
— Если бы я знал это изначально, как ты думаешь, были
бы мы вместе?
— Ну хорошо, хорошо! Расскажи же мне всё-таки, что ты
знаешь?
Марк молчал, раздумывая, а думать было о чём. Она всё
знала о нём — это ясно, — учитывая интерес к нему и её
возможности, но не проявила враждебных к нему действий —
исходя из каких соображений? Страсть — это понятно, но до
каких пределов? Когда ей всё это надоест, она просто выбросит
его из своей жизни в угоду политическим ли, меркантильным
ли интересам; он уже сейчас понимал всё это, подготовленный
бессонными ночами раздумий, подозрений и сомнений. Ему
просто не оставалось ничего другого, как положиться на волю
случая, в надежде на то, что её возможности ограниченны, а её
интерес к зилотам ограничен интересом к нему, да и история
его семьи вряд ли послужит основанием для преследования его
и его детей, а также друзей. Марк укорял себя в таких мыслях,
искренне уверенный в своих и её чувствах, а уверенность была
полная; он знал, он чувствовал, что она любила его, любила...
Он знал.
— После того как твой прадед Ирод Первый, идумея- нин
по происхождению, а не твой прапрапрадед Гиркан или брат
твоей прабабки, Аристовул, законные наследники престола,
последние из Маккавеев, стараниями Антония и Августа был
назначен царём Иудеи, прапрабабка твоя Александра,
вынужденная, скрепя сердце, выдать за него замуж Мариамму,
всё-таки не теряла надежды когда-нибудь возвести на престол