Пятый угол
Шрифт:
Он болтает без умолку.
– Джастин… Джастин, стоп. Спокойно. Черт, сам закроешь рот или помочь? Сара Ллойд, безусловно, заслуживает пристального интереса хотя бы потому, что ты так возбужден. Эмоционально возбужден… Да, кстати, знаю, кто она. Какой рекламщик не мечтает о Ллойд.
Джастин хмыкает:
– Эмоционально? И только? Фи, Брайан, какое изощренное оскорбление. Скууучный миииистер Кинни… Когда мое эмоциональное возбуждение не было прелюдией или продолжением физиологического? Особенно…
Он зарывает руку мне в волосы…
– …когда
Второй рукой начинает медленно обводить по контуру лицо, чуть царапая кожу и одновременно скользя по бедру возбужденном членом.
– …разыгрываешь из себя…
Резко прижимается, - мы вместе, как сплавы в доменной печи.
– …этакого серьезного…
Поцелуй как выброс кобры. Жадный, сильный. Я ловлю его язык, прикусываю, глубже, еще глубже… ближе, еще ближе… Снизу поднимается цунами. О, блядь, дайте мне сил остановиться! Отрываюсь, откидываясь назад. Черт, это почти невозможно, особенно, когда мозг вспыхивает зарницей, показывая картины последующей сексуальной феерии. Джастин рядом как сжатая пружина, только прикоснись, взорвется и… Стоп, никаких и…
Мы в костюмах, опаздываем на этот, мать его, необходимый для паблисити Джастина, прием в чью-то там пользу. Не идти нельзя. Опоздать нельзя. Ибо его организатор: миллионерша миссис–открытая лесбиянка Кэролайн Груббер-Мастор, с официальным супругом миллионером мистером открытым геем Генри Груббером. Сия миссис была страстно очарована картинами Джастина на его выставке, скупив почти все. И публично заявила, берет юное дарование под свое меценатское крыло, которое обещает быть широким, Груббер-Мастор - известнейшая в Нью-Йорке первооткрывательница талантов, помогающая пробиться наверх молодым гениям. Но только тем, кто зацепил ее трепетную душу и кто, несомненно, стопроцентно, однозначно талантлив. Джастин – зацепил. Как я выяснил, собирая о ней сведения, Кэролайн не проталкивает бездарей, вроде как… не просит платы, даже не диктует условий, не навязывает концепций «своего видения» - просто помогает. Прямо-таки мечта.
Вначале идея синдиката «Тейлор-Груббер-Мастор» не показалась замечательной - слоган про бесплатный сыр никто не опроверг. Но, с другой стороны, у меня нужных связей не было, а талант Джастина в них нуждался.
Хорошо он без помощи миссис лесби достиг персональной выставки в довольно-таки пафосной галерее, но и здесь сыграл роль его величество случай. Увы, подача была не с моей стороны. Отчим парня-музыканта, с которым Джастин делит квартиру, оказался лучшим другом директора этой самой галереи. Но конкретно Джастина там не ждали, так как в одной половине должна была открыться выставка Сары Ллойд, в другой – фотографа-натуралиста из Сингапура. Тот свалился с простудой, и, помня истерию со свиным гриппом… В общем, фотограф Сингапур не покинул. Образовалась свободная площадь, требующая срочно-быстрого заполнения. Желательно было найти молодого пока еще аутсайдера, благодарного за подвернувшуюся возможность, но талантливого и небанального, соответствующего статусу галереи, да еще и с достаточным количеством больших и малых картин.
Сосед Джастина услышал «о вакансии» от отчима, выступил сватом: тот цокнул языком, работы-то Солнышка в самом деле хороши, оповестил директора галереи, который поставил Джастину «пять с плюсом» и допустил в свое святилище. Там его «раскопала» миссис лесби Груббер-Мастор… дальше известно.
Мы все-таки опаздываем. Уже на подъезде Джастин, всю дорогу молчавший и нервно трущий переносицу, обращается к водителю с просьбой остановиться и поднять перегородку.
– Брайан, хочу кое-что обсудить прежде чем приедем.
Он кусает губы, сжимает-разжимает руку и мне это совершенно не нравится, зная его, понимаю, пришел к какому-то непростому решению.
– Джастин, смелей, какая тревожная мысль гнетет твой светлый разум?
– Я подумал, давай вернемся назад и забьем на все. Не хочу… Не хочу ставить свою карьеру в зависимость от того, приму или нет участие в этом дурацком вечере, не хочу быть собачкой Павлова. Такое чувство, что меня имеют… противно.
Я молчу. Во многом он прав, потому что мое воспитание, ну, по крайней мере, наполовину, мои мысли и мои чувства. Но сейчас… сейчас не тот случай. Нельзя проебывать возможность, позволяющую развернуться. И потом, ему пока никто не ставит условий, хотя… Пока, именно пока. Усмехаюсь, они будут. Вопрос цены.
– Все не так просто. Можешь послать на хуй, встать в позу и заявить о тотальной самостоятельности. Но, как бы ты не хотел верить в обратное, самому пробиться в мире искусства, тем более тут, - практически нереально. Ты в Нью - Йорке семь месяцев и все время потратил на то, чтобы хоть кто-то посмотрел твои работы. Мало рисовал из-за недостатка времени, уставал от выживания, отказываясь, кстати, принять мою помощь. Бесился от неудовлетворенных амбиций и мучился от мысли, что теряешь вдохновение. Это – реальность. И она может не измениться еще год, два... А твои картины стоят большего, гораздо большего, чем стоять на полу дешевой студии. И ты стоишь большего, поверь матерому рекламщику.
Если бы не случай, не было бы твоей выставки. Если бы не выставка, не было бы предложения Груббер-Мастор. Это звенья одной цепи и речь о прогибе или продаже не идет. ("Сейчас", - добавляю про себя… Но дальше все зависит от тонкости игры кто – кого.) На этом этапе, - ты не теряешь себя, а приобретаешь возможности.
– Ага, значит, только от этих возможностей зависит моя самореализация, только при них стану лучшим художником? На каких условиях? А, Брайан?
– Другие увидят, какой ты художник, они будут принимать твои работы. Любому творческому человеку нужна ответная реакция, возврат эмоций: ты вкладываешь свои, когда рисуешь, они – когда видят. Неважно, одобрение это или критика. А что касается условий... Джастин, мир не черно–белый, кому, как не тебе это знать. Если ты хочешь большего, нужно уметь приспосабливаться к нему не теряя себя, цеплять свои принципы к принципам других.
– Уж кто бы говорил, мистер самая гордая задница в мире. Ты же не принимаешь условий и ненужных принципов.
– Хм… Нет, но я могу нагнуть так, что получу желаемое. Причем нагнутые будут считать свою позу наивысшим кайфом. Подобное приходит с опытом.
Хочу развеселить его, но Джастин серьезен.
– То есть, я должен трахать кого потребуется, чтобы ворваться на белом коне в мир искусства?
– Слушай меня… Внимательно. Постарайся понять правильно. Ты слушаешь?
– Да, да, да, слушаю.
– Трах тоже может быть частью контракта. Механический рутинный трах - рабочий момент. И, поверь, он как средство, - то же самое, что посиделки в ресторане с клиентом, заливающим тебя испражнениями о пизде. Только трахаешь ты молча, сверху. Ты – управляешь, а за ужином вынужден поддакивать, изображая натурала. Чувствуешь разницу? Рабочий трах это честнее. Но - не тебя…