Пятый угол
Шрифт:
Второй зал «Рождение и смерть»: светло-персиковый, теплый, легкий. Фотографии-дуплеты без рамок: слева – рождение, справа - стык в стык - смерть.
Между фотографиями - слова из пьесы Стоппарда "Розенкранц и Гильденстерн мертвы"
Розенкранц:
– С какой стороны мы пришли? Я потерял ориентацию.
Гильденстерн:
– Единственный вход: рождение, единственный выход смерть. Какие тебе еще ориентиры?
Слева - новорожденный с матерью, рука младенца достает до края фотографии, справа - иссохший мертвый старик
– Брайан, как линейно. Будто между этими точками нет ничего, а мы рождаемся, чтобы умереть.
– Давай без аллегорий а? Иначе моя престарелая, истерзанная тобой, клиентами и сдвинутой Ллойд психика впадет в кому. Реабилитировать ее придется энергичным трахом прямо перед этими ликами жизни и смерти. Ты знаешь, я могу…
Слава Богу, Джастин сворачивает с депрессивной темы.
Следующий зал – рекламное фото. Моё. Блядь, впечатляет. Сексуальность отталкивается от работ, простреливает зал, заставляя вибрировать эрогенные зоны. Джастин рядом нервно дышит, трется щекой о мое плечо, тянется к уху, шепчет:
– У меня встает…
Ха, кто-бы сомневался, смеясь, обнимаю его, дурачась, тяну «голосом Эммета»:
– Дорогуууша, мы же в храме искусства. Или ты считаешь, его нужно пометить? Тогда…
Делаю широкий жест рукой:
– Я только за… Вперед, к священному месту перевозбудившихся геев, лесбиянок и натуралов, - в туалет. Ох, этот Диснейленд всех общественных мест, бесплатно открытый для страждущих, скольких ты перевидал.
Он прижимается теснее:
– Блядь, Брайан, больше всего я хочу сейчас… где угодно… Смотри.
Указывает на фото, сжимает зубы до хруста, а губы до белого. Нет, эта ненормальная Ллойд точно знает какие-то дьявольские секреты. Ну, по крайней мере, рекламные. Что там говорил об авторском праве и дьяволе? Понимаю, почему к ней очередь. А рекламу-то она, как раз, снимает неохотно, говорила в интервью, - только ради денег. Сколько, интересно, берет за съемку?
…На темно-синем фоне в профиль узкое женское тело, на месте запрокинутого вверх лица - голубая тень. Белые волосы - вниз, белые руки - вверх как в балетном па, ноги - по стойке смирно. Надето что-то типа, опять же белого, легкого. Реклама нижнего белья «Борсье». Фигура - бесплотная. К ее груди тянется мужская рука, - загорелая, мощная, вертикально перечеркивая пространство. Двумя пальцами, небрежно, эта рука еле приподнимает грудь через белое легкое, вторая - из ниоткуда - почти ложится на снежные волосы. Его фигура видна частично: голова, грудь находятся за границей фото. Видны руки, потом разрыв и чуть ниже, из-за края фотографии, внушительный пах, обтянутый боксерами «Борсье». Еще ниже нога, согнутая в колене. Практически оргазм, блядь,… для любой ориентации. Даже моя гейская душа требует засунуть руку в карман брюк. Солнышко же вообще «закатилось» в экстазе.
– Брайан, только не говори, что мы становимся натуралами. Пойдем в Диснейленд, не могу больше…
Оглядываюсь, вокруг десяток посетителей обеих полов неровно дышат и трахает фотографию глазами. Н-да, высокое искусство, мать его. Что-то подсказывает, в развлекательном туалетном центре будет очередь из «двое на одно место».
…Терзаю
«Брайан… не могу… сейчас… трахни». Хочу войти медленно, плохо получается, пылающий, тугой, насаживающийся Джаситин разбивает к черту все попытки хоть чуть-чуть сдержаться. Одним движением полностью внутри. Стон. Всхлип. Я как в водовороте сирокко посреди Сахары: воздуха нет, не дышится. Двигаюсь медленно, потом быстрее–быстрее-быстрее. Он замер, слушает меня в себе. Шепот-крик «Браааайааан» - тройная доза экстази. «Расслабься». Слушается, двигается. Вход-выход, наступление-отступление. Наступление... Темп быстрее, размах больше... Он начинает дышать коротко, хрипло, надрывно. Крупная дрожь: «Не могу больше...». «Тсс, не заставляй дрочить других паломников». Яростная атака на простату. Меня несет, несет, его выносит первым. «Брайан». Я через пару секунд с вершины вниз - до головокружения и свиста воздуха вокруг падающего тела. Глажу его, обнимаю. Джастин вжимается головой в стенку, говорит, чередуя слоги и стоны: «О-фи-ги-тель-но, это не просто оргазм, я умер и возродился». Смеюсь, чувства одни на двоих. Осторожно выхожу. Салфетки. Презерватив в узел. Играю ртом около глаз, на щеках, обнимаю. Он целует шею, пальцами обводит мне губы. «Спасибо». Выходим. Около умывальника мужчина понимающе улыбается, киваю с ухмылкой в ответ.
– Джастин, а где заблудилась гениальная Ллойд? Мы здесь почти два часа и все скандируют «Автора! Автора!»…
– Слышал, задерживается, какие-то проблемы.
Ну да, ну да. Вспоминаю, что Джастин вычитал в интернете о Саре: уходит, приходит когда хочет, но в работе пунктуальна и педантична. Интервью почти не дает, светиться не любит, несколько снимков, на которых что-то… кто-то… замотанный в «а-ля сари», в темных очках и бейсболке. Творческая личность, мать ее. Награды принимает с сухим комментарием: «Спасибо, мне приятно», контракты заключает только те, которые нравятся, на фан-сайтах не общается, встречи не проводит. Имидж… Не очень оригинальный, но она может позволить себе быть а - ля «Грета Гарбо» в уединении.
Четвертый зал - «Гейбилес». Как написано в каталоге: первый слог от "лесби" и "гей-би". Цвет– бледный микс из розового, голубого, желтого, зеленого. Освещение – чуть ли не автомобильные фары из каждого угла. Фоном вкруговую негромко три композиции: «Over the Rainbow» всеми любимой Джуди Гарланд (Эммет, ты бы прослезился), "Don’t Stop Me Now", - Фредди Меркьюри и «Can't Get You Out Of My Head» Кайли Миноуг. Мельком оглядываю работы, даа, как бы не потребовалось дабл–катание в туалетном Диснейленде. Джастин снова в трансе: рот приоткрыт, что-то шепчет. Может, Сара Ллойд – засланец с какой-то миссией? Вот только с какой? Превратить всех геев, лесбиянок и натуралов в однополых/бесполых андрогинов? А как иначе, если, блядь, у нас от рекламы «Борсье» встал. Вернее, встал-то друг на друга, но что выступило катализатором? Киска в белом энд член в боксерах, а не член энд член. Интересно, что у Ллойд с ориентацией? Информация нигде не светилась.