Пыль богов
Шрифт:
— Не знаю, — произнесла Диана, поднимаясь. Она направилась к Иффат. Та так же поднялась и пошла на встречу. Её подруга с ревностью во взгляде отвернулась. Как будто, Иффат ей уже изменяет.
— Привет! — радостно произнесла она девушке.
— Привет! — ответила Иффат. — Ты британка?
— Догадалась? — удивленно спросила Диана.
— Французов в общие камеры не сажают, — ответила девушка. — И ты держишься особняком, с теми мужчинами, — она кивнула в сторону Дика и Граймса.
— Прости за того парня, — улыбнулась Диана, — я не хотела его калечить.
— Ничего! — махнула рукой Иффат. — На нем все заживает как на собаке.
Их разговор
— Что она говорит? — спросил подошедший Граймс.
— Несанкционированное проникновение, — с улыбкой перевела Диана, — гарнизону приготовится к отражению атаки.
— Думаете, это мистер Марлоу? — спорил Граймс.
— Не знаю, — ответила Диана, — но кто нам мешает, воспользоваться ситуацией.
Она задумчиво посмотрела на свой протез. Подойдя к решетке, Диана схватила один из прутов протезом и потянула на себя, упершись здоровой рукой в соседний. С трудом, но прут подался. Отогнув так несколько прутов, она проделал лаз в решетке. Толпа заключенных собралась у неё за спиной.
— Ты бежишь? — спросила по-французски Иффат. Сейчас она выглядела иначе. Не такой сильной и решительной, какой была все это время. Она стала растерянной. Как будто, боялась потерять что-то ценное, дорогое. Но они не были с Дианой даже подругами.
— А ты остаешься? — спросила с улыбкой Диана.
— За мое преступление, при побеге, меня ждет смерть, — ответила молодая женщина.
— Меня тоже! — весело ответила Диана и пролезла в лаз.
28
— Примерьте это, мон амур, — с улыбкой произнес по-французски мужчина лет шестидесяти, протягивая девушке красивое вечернее платье. Он был высоким и худым как жердь. Седые волосы лишь обрамляли затылок, оголяя макушку и высокий лоб. Тонкая линия усиков повторяла изгиб губы.
— По-английски, ублюдок! — оскалившись, грязно выругалась Мияко. Она не понимала французского и заискивания старика её злили. Сейчас, когда Диана с Граймсом в тюрьме, а её Гил в бегах девушка не могла найти себе места, а этот старикашка только злил её своей обходительностью.
— Не злитесь, мон амур, — так же с улыбкой произнес мужчина, но Мияко лишь сильнее оскалилась, стараясь как можно страшнее сделать гримасу лица, испугав этого улыбающегося старика. Ну, или хотя бы заставить его поверить в серьезность своих намерений. Хотя, учитывая, что дворецкому Мияко расцарапала лицо, а двух служанок покусала, старик должен понимать, что с ней шутки плохи. Но старик был никто иной, как Арно Лефевр, комендант местной тюрьмы. Этот строгий человек имел одну слабость — нескоты. Он просто боготворил этих существ. Он окружал их заботой, роскошью, заваливал подарками, был вежлив и учтив с ними. И все лишь ради одного. Чтобы эта божественная дева дала ему жалкому и никчемному возможность поцеловать её пальчики на ногах. Пусть она стегает его розгами, хлыстом или даже плетью, царапает своими когтями, кусает до кости своими клыками, но лишь бы он имел возможность понежить её пальчики своими губами и языком.
И вроде бы все прекрасно, живи и наслаждайся, но, по сути, жизнь в доме месье Лефевра ничем не отличалась от тюрьмы. Да, тебя кормят, одевают как куколку, но ты в заточении. А нескоты этого не любят. Поэтому, многие сбегали. Точнее, пытались
Часто расстрелянные тела кукол просто закапывали на заднем дворе. У месье Лефевра есть еще одна привычка: рыдать на могилах своих кукол, пока он не найдет новую. Ходит между бугорков, поросших травой и розовыми кустами, и плачет. На каждой могиле своей куклы он сажает розовый куст, в знак того, что кукла была непокорной и в тоже время безумно прекрасной.
Такие наклонности коменданта тюрьмы уже давно пустили слухи по городу и в Дахла не осталось ни одного нескота. Сюда попадали лишь заезжие, как Мияко. И если они были в сопровождении людей, их не трогали, а вот одиночки быстро оказывались в тюрьме по самым абсурдным обвинениям и уже через пару часов они были здесь, в доме месье Лефевра. Так было и с Мияко и она была здесь уже второй день. Прислуга нескотов не трогала, в отличие от охраны. Поэтому выходки Мияко смиренно терпели.
Месье Лефевр продолжал улыбаться, протягивая Мияко платье. Резким движением она выхватила его у него из рук и разорвала в клочья. Лефевр продолжал стоять и улыбаться. Да. Да! Именно такую куклу он хотел! Не покорную, надменную, страстную!
Бросив ему в лицо остатки платья, она развернулась и пошла прочь из комнаты.
— Ну, куда же вы, мон амур?! — с улыбкой крикнул месье Лефевр, направившись за Мияко. Девушка бежала прочь, подхватив подол платья. Пока она принимала ванну в первый день, её одежду выкинули, оставив пышное платье из темной парчи украшенное кружевами, обрамляющие открытые плечи.
Шурша платьем, Мияко повернула в коридор, ведущей к главной лестнице. За ней зал и дверь во двор. Сейчас ночь и Мияко надеялась улизнуть под её покровом. Добиться хоть что-то от старика она не могла, он лишь подносил ей подарки и глупо улыбался.
— Я приказал закрыть все двери, мон амур! — с улыбкой крикнул месье Лефевр. — Вы не выберетесь из дома! Чтобы я потерял вас из-за этих остолопов часовых? Нет, мон амур, нет!
Мияко старалась не обращать внимания на веселые выкрики старика. Она их все равно не понимала, но они злили её. Первый день она терпела, надеялась, что ей помогут. Что им помогут, но никто её не понимал и только раздражал.
Коридор был темным, света торшеров со свечами не хватало, чтобы полностью разогнать тьму. К тому же, на бегу, Мияко несколько из них зацепила, и они с горохом упали на пол, погаснув. Впереди, в проходе в зал, появилась фигура со светящимся мечом в руке.
Мияко остановилась и попыталась всмотреться в фигуру, но она не смогла ничего рассмотреть.
— Гилберт? — осторожно спросила она.
— Мияко, — произнесла фигура и сделала шаг вперед. Передней стоял Гилберт. Её Гилберт.
— Гилберт! — радостно крикнула она и бросилась к нему на шею. Она не заметила, что он весь в крови, грязный. Она обнимала Гилберта, своего Гилберта.