Пыль и сталь
Шрифт:
— Семейные… неурядицы, — Драм, смутившись, с трудом подобрал нужное слово. — Назад пути нет.
— Небось, в Лунное пристанище теперь путь держишь?
— Можно сказать и так, — уклончиво ответил эльф и постарался сменить тему. — Вам встречались этельдиар раньше?
— Да… — Карл пригладил усы. — Давно это было. Знал я одну, из ваших. Эх, до чего ж хороша была! Я тогда молодой был, алхимии ещё учился у самой Луизы ле Кюри, она тогда переехала из Нераля в Риген. Аркентальский университет её зазывал, но она женщина упёртая была, не хотела всей этой шумихи, так что отправилась в Аймх, где открыла алхимическую лавку. Вот мы с Альбрехтом и пошли к
— Я слышал о подобных, кто создаёт на поверхности целые общины, — задумчиво проговорил Драм, — но никогда не встречал никого из них.
— Немудрено, — подмигнул алхимик. — Поди не от хорошей жизни они из подземья сбежали. Однажды местные, как водится, обвинили этельдиар в неурожае, плохой погоде и ещё чёрт знает в чём. Похватали багры, вилы, устроили погром, всё пожгли, а всех, кого могли, перебили. С тех пор её я не видел. Не знаю даже, осталась ли она в живых.
Старик вновь утёр глаза рукавом, но вдруг улыбнулся.
— Но вот что я в точности помню до сих пор, кроме её внешности, это запах. Не духи и не благовония, нет! Вы, тёмные эльфы, пахнете подземным миром, и это ничем не скрыть. Должно быть, вы столь долго живёте там, что сама кожа начала источать этот запах. Так пахло и от неё: грибами, сырой землёй, даже плесенью. Но для меня это был самый чудесный аромат на свете…
Зелёная занавеска вновь впустила в комнату Рию. В руках она держала небольшую, но увесистую склянку из тёмного стекла, сплющенную с боков.
— Дядя не утомил вас рассказами о своей молодости? — улыбнулась девушка, ставя склянку на стол. — Он поговорить любит, да только сложно избавить гостей от него.
— А тебе разве не пора избавить это место от пыли? — проворчал старик. — Куда ни глянь, всюду грязь! Пусть я не вижу её впотьмах, но чувствую повсюду, что аж в носу свербит. Так нам никогда не привлечь таких хороших покупателей, как эти господа.
— И то верно, — перебила девушка. — Тогда не будем делать их свидетелями семейных сцен и отпустим с миром.
Игнат оплатил ингредиенты, попрощался и вышел за дверь. Драм последовал было за ним, но его окликнул старик.
— Постой, друг мой. Как тебя зовут?
— Драм, — ответил эльф, слегка смутившись вопросу.
— Могу я увидеть твоё лицо, Драм, — осторожно спросил алхимик.
Эльф нехотя снял капюшон, полностью открыв взгляду старика знаки на лице. Карл попытался их коснуться, но Драм отдёрнулся.
— Да, значит, не показалось, — вздохнул старик. — Теперь ясно, почему ты покинул подземелье. Я знаю, что это такое. Она мне рассказывала. Не буду спрашивать, что здесь написано и за что ты получил их. Знаю, тебе и без того горько на душе. Если позволишь, у меня есть к тебе просьба.
— Какая просьба?
— Я старый человек, этельдиар. По меркам алхимиков я вообще уже живу на свете неприлично долго. Я понимаю, что шансов на это почти нет, но если вдруг она выжила, если ты когда-нибудь встретишь её, передай это, — Карл снял с шеи потемневший от времени серебряный амулет в виде паука с
Драм протёр пальцем обратную сторону амулета, где на гладком металле действительно была выгравирована надпись эльфийскими буквами в этельдиарском стиле.
— Tenn ach… Трудно разобрать, буквы стёрлись, — Драм прищурился, стараясь различать больше на ощупь, чем на вид. — Tenn achte noch, кажется так. Наверное, юго-восточный стиль, у нас пишут немного иначе.
— И что же это означает? — с нетерпением спросил старик.
— «До последнего вздоха», — проговорил Драм.
— Значит, пора мне с ним расстаться, — Карл Эльдштерн заговорил тихим дрожащим голосом, — ведь мой последний вздох не за горами. Говорят, под светом луны все дороги ведут тёмного эльфа в Пристанище. Если ты когда-нибудь окажешься там, спроси о ней. Лара, так она называла себя. Кажется, Лара Ламенмар. Она могла выжить в той бойне, и тогда её путь лежал бы либо под землю, либо в Лунное Пристанище. Должно быть, сейчас она так же прекрасна, как в годы моей молодости.
— Если судьба заведёт меня туда, постараюсь её отыскать, — ответил эльф и тут же обнаружил себя в крепких объятьях.
— У тебя доброе сердце, этельдиар, — прошептал старый алхимик, хлопая его по спине. — Пусть боги будут к тебе милостивы.
Драм спрятал украшение во внутренний потайной карман и покинул аптеку.
— Что ты так долго? Обменивался со стариком любезностями? Или с его милой племянницей? — усмехнувшись, Игнат ткнул эльфа локтем. — Впрочем, не важно. Дело мы сделали, но в мешочке ещё позвякивает несколько монет. Предлагаю избавиться от них в одном прекрасном кабачке, который, вот совпадение, находится как раз по пути обратно.
— Нас ждёт Таринор.
— Не будь таким занудой. Таринор никуда не денется, на ночь глядя мы всё равно никуда не пойдём, а вот расслабиться не помешает. Вдруг, это наш последний поход в кабак, — юноша скорчил притворно скорбную гримасу.
— Хорошо, но ненадолго. Нужно ещё решить, как лучше использовать этот состав. Ты ведь надёжно его спрятал?
— Надёжнее не придумаешь, — Игнат похлопал себя по боку. — Нам сюда.
С этими словами юноша бодро зашагал прочь, и Драму ничего не осталось, как молча последовать за ним. Эльф думал о словах Карла Эльдштерна. Он не стал говорить алхимику, что Лара — это самое распространённое сокращение женского имени среди любых эльфов. Умолчал он и о том, что Ламенмар дословно означает «Потерянный дом», и что это имя, принимали многие этельдиар, покинувшие подземный мир. Изгнанники, предатели, беженцы — они селились на поверхности, образовывали общины. Быть может, когда-то и ему придётся стать Драмом Ламенмар, но в чём он был уверен, так это в том, что шанс когда-нибудь отыскать ту самую Лару был исчезающе мал.
***
После ухода Драма и Игната Таринор всеми силами старался занять время чем-нибудь полезным. Он уже успел проверить крепления наконечников копий, собрать нехитрые припасы, узнать у заглянувшего Бьорна, где по пути можно приобрести пару овец. И как только наёмник наточил меч до нужной остроты, он вдруг осознал, что кроме как смиренно ожидать возвращения компаньонов, делать ему больше нечего. По счастью, на этот случай у наёмника была старая и полезная привычка — спать в любое подходящее время. Опустившись в глубокое уютное кресло, он быстро и незаметно для себя провалился в сон.