Пылающий мир
Шрифт:
Он хихикает и продолжает идти, качая головой.
— Не стоит.
— Да чтоб тебя, Эйбрам, ты нам нужен! Ты не можешь бросить нас в таком положении!
— У вас есть мотоциклы, вот и устраивайте с ними вашу революцию. У Че Гевары прокатило.
Джули останавливается и смотрит ему в спину, пока он идёт к мотоциклу.
— Тебя ничего не волнует, да? — она искренне поражена. — Ничего. Он начинает привязывать рюкзак к мотоциклу.
— А что меня должно волновать?
— Люди? Мир, в котором ты живёшь?
— Хочешь узнать, почему вы меня достали? — он поворачивается. — Потому что люди, которые так говорят, как раз и убивают этот мир. Так говорил Че Гевара. Так говорили Ленин и Мао. Все эти идеалисты с невинными глазами наблюдают будущее в телескоп, пока топчут настоящее. В мире нет большей угрозы, чем люди, которые думают, что могут всё улучшить.
Он садит Спраут на заднее сиденье. Она с грустью и страхом оглядывается на Джули, но Джули не смотрит на неё, она сверлит взглядом затылок Эйбрама.
— А что ты скажешь на это? — говорит она. — Либо ты ведёшь самолёт, либо я тебя пристрелю.
Эйбрам хихикает, поворачивается и обнаруживает, что смотрит в дуло пистолета.
— Что если мне плевать на мир, — говорит Джули, сжимая пистолет обеими руками. — Что если я хочу, чтобы ты отвёз нас в Исландию, где я смогу помочь моей маме, потому что она — моя семья, а на остальных мне насрать?
У Эйбрама удивлённая, но усталая улыбка.
— Мило, — говорит он, и отворачивается, чтобы сесть на мотоцикл.
— Я выстрелю, Эйбрам.
Он садится на сиденье, отрицательно покачивая головой.
— Нет, ты стоишь и угрожаешь выстрелить в меня, потому что любишь разглагольствовать о вещах, которые, сама знаешь, никогда не слу…
Джули стреляет.
Он падает с мотоцикла и приземляется на колени, сжимая руку. Спраут кричит.
— Чёрт, Джулез, — бормочет Нора.
Побледневший от боли и удивления Эйбрам встаёт на ноги. Его рука тянется к боковому карману рюкзака, и я открываю рот, чтобы предупредить Джули, но она смотрит на Эйбрама, и в её взгляде не видно озабоченности. Он вытаскивает руку — в ней пусто.
— Ты спёрла мой Руджер, — говорит он с приглушённым изумлением.
— Веди самолёт, — говорит Джули.
Секунду он смотрит на неё, потом тянется за дробовиком, висящим на спине. Джули стреляет ему в плечо.
— Джули! — всхлипывает Спраут, не веря своим глазам.
Джули бросает взгляд на Спраут, и я вижу, как на её лице мелькает стыд и ужас, будто на Джули находит прозрение. Но потом снова становится бесчувственной.
— Веди самолёт.
Эйбрам проверяет свои раны — глубокая ссадина на левом трицепсе и точный выстрел в трапециевидную мышцу — и, когда кровь пропитывает рукав бежевой куртки, шок на его лице медленно превращается во что-то ещё. В слабую улыбку. На этот раз она не покровительственная, не издевательская и даже не разгневанная. Он смотрит на Джули так, будто видит её впервые.
— Ну… тогда ладно, — говорит он.
Он поднимается на рампу,
Она не смотрит на нас. Мы не смотрим друг на друга. Мы садимся в самолёт в испуганном молчании — как заложники. Я тяну призрак матери Джули за ошейник. В её глазах не видно ничего, кроме смерти.
Глава 16
— ДАВАЙ ПОИГРАЕМ, — говорит Гейл.
— Во что? — спрашивает Гебре.
— Давай играть в «Дорожное имя»
— Это как?
— Сначала ты берёшь название первой разбитой машины, которую увидишь, потом имя мультяшного персонажа для первого сбитого на дороге животного, потом соединяешь их, как тебе нравится, и получается твоё дорожное имя.
Мальчик сидит на пластиковом ведре между водительским и пассажирским сиденьями и смотрит на дорогу. Утреннее солнце струится сквозь деревья, окутывая всё вокруг лёгким свечением, но свет проходит через грязное лобовое стекло и поцарапанные очки, но к тому времени, как он достигает мальчика, становится мутным и тусклым.
— Я играю за нашего маленького приятеля, — говорит Гейл, улыбаясь мальчику.
— Потому что нам нужно какое-нибудь имя, чтобы не называть его просто «приятель». Верно, приятель?
Мы наблюдаем за мыслями мальчика — он оценивает мужчин. Их намерения, их мотивацию. Мозг создан, чтобы учиться на ошибках: если огонь обжигает — не трожь пламя. Если мозг мальчика выполняет своё предназначение, то он больше никогда не доверится людям. Но всё же мозг — не просто машина. Это концентрическая бесконечность одних колёсиков внутри других, и он борется со своей ролью ради целей, которых почти не понимает.
— Хонда Фит! — кричит Гебре, когда они приближаются машине, зарытой носом в канаву. Сейчас очередь Гейла вести машину, поэтому у Гебре есть преимущество. — И животное на дороге! Думаю, это голубь. Должно быть, они свернули, чтобы его не сбить… — Он вытягивает шею, чтобы посмотреть, как исчезнут сухие птичьи останки.
— Видать, в наше время такова награда за доброту.
— Геб, — говорит Гейл.
— Неважно. Хонда Фит плюс птица, получается… Видимо, я Твитти Фит?
— Ты можешь соединять, как хочется. Не обязательно брать слова целиком. Гебре раздумывает.
— Фонда Тити.
— Точно, так и есть, — хихикает Гейл. — Неплохо звучит. Ладно, дружище, твоя очередь.
Они едут уже три дня. Мальчик записывает окружающее глубоко в память.
Свет, потом темнота. Жара, затем холод. Распускающиеся и закрывающиеся одуванчики. Отчаянное кишение насекомых, затем полная тишина. Слабеющий и возобновляющийся поток разговоров от праздной болтовни до жарких споров и неопределённого молчания. Они предлагали ему еду, но он отказался. Они видели, что он сидит на ведре, когда укладывались спать на выдвижные кровати. А когда просыпались, находили его там же. Он сидел там, ждал и равнодушно разглядывал их. Ему интересно, почему они притворяются, будто не знают, что он такое.