Ради Инглиш

Харгров Э.М.

— Папочка, давай поиграем в кувырки, а мисс Монро посмотрит.

— Не думаю, что…

Я прерываю его, сказав:

— Я бы с удовольствием посмотрела. — И еле-еле сдерживаю смех.

Он делает прыжок и приземляется лицом на кровать. Заматывается в одно одеяло, Инглиш прыгает сверху, потом заматывается в другое, пока она продолжает двигаться. Он переворачивался туда-сюда, и по всей комнате звучит звонкий смех Инглиш. Наблюдая за этими двумя, мое сердце разбивается на части, как только задумываюсь о том, что ее могут забрать. Это убьет их обоих.

В комнату входит Анна, прерывая веселье, и говорит, что привезли

пиццу.

Инглиш хватает меня за руку, хотя я на костылях, и говорит:

— Когда ваша нога поправится, вы поиграете в кувырки вместе с нами.

— Я с удовольствием поиграю с тобой в кувырки, Инглиш. — И это чистейшая правда.

Глава 21

Бек

— Пап, ничего не говори.

— Сын, я знаю, ты думаешь, что я давлю на тебя, но…

— Потому что ты давишь! — Если они не отстанут от меня с этим разговором, я просто рехнусь. — Послушайте. Я даже не знаю, как вести себя с ней, пока мы наедине. Она любит Инглиш. Но в лучшем случае, она считает меня козлом.

— Отправь ей цветы.

— Цветы? Это то же самое, что обмотать лейкопластырь вокруг артерии. Оставьте это.

— Бек. — Его тон прерывает мои разглагольствования. Отец может долго терпеть, но, когда он говорит таким голосом, значит дело дрянь. — Ты просто тянешь время. Мне эта малышка сразу понравилась, — он тычет кулаком в сторону двора, где играет Инглиш, — но ты и твоя упертость рискуете потерять ее.

— Это неправда. Это больше, чем просто….

— Я больше ничего не хочу слушать из твоего дерьма, — возмущается он. Я делаю шаг назад. Даже до того, как у нас появилась Инглиш, я практически никогда не слышал, чтобы отец сквернословил. Теперь мне нужно разобраться со всем этим, но я понятия не имею, как сделать то, что они хотят.

Глава 22

Шеридан

За две недели до Дня Благодарения мне разрешают не пользоваться костылями. Ортопед поясняет, что мне придется носить ботинок до праздника, после чего нога должна полностью зажить, и я смогу нормально ходить. Аллилуйя!

Бек снова звонит мне и приглашает на ужин. На этот раз мы идем в ресторан, в одно из тех необычных мест, где он никогда не был. Он заказывает бутылку вина и непонятно почему кажется нервным. Он прикасается к каждой вещице на столе.

— И с кем же сегодня осталась моя любимая ученица?

— Она с моими родителями. Ей нравится там бывать. И, разумеется, они ее балуют.

— Трудно не делать этого.

Он выпивает свой бокал вина достаточно быстро, в то время как я к своему едва прикасаюсь. Мы уже сделали заказ и даже немного поговорили. Но что-то все равно его тревожит, и я не могу не заметить это.

Я предполагаю, что у Инглиш сейчас все в порядке, как и с ситуацией с судебной эпопеей, потому что он ни разу не заговорил об этом с момента нашего ужина пиццей. Ее психологическое состояние в школе стало гораздо лучше, да и она несколько раз была у терапевта. Я думала, все встает на круги своя. Но его суетливое состояние говорит об обратном.

Как только я готова задать ему об этом вопрос, он вдруг ляпает:

— Мне нужно, чтобы ты вышла за меня замуж.

Я тут же замираю, не донеся вилку до рта. Шестеренки крутятся в моем мозгу и все встает на свои места. Он ведь сумасшедший, да?

— Прости.

Ты только что сказал, что тебе нужно, чтобы я вышла за тебя замуж?

Концы его темно-золотистых ресниц медленно опускается к скулам, пока он моргает. Грудная клетка расширяется, пока он вдыхает, а потом я четко слышу «Да».

— Ты что серьезно? — Потому что он сказал это так обыденно, будто заказал такси до Лунивилля.

— Я серьезно. — Он проходится по нижней губе кончиком языка, пока думает над своим ответом. — Все очень сложно.

— Ага, брак обычно таким и бывает.

Он облокачивается на стол, сцепив пальцы напротив своего рта. Молчун Бек возвращается.

— Бек, мне нужны объяснения, а не просто это.

— Могу себе представить. Все дело в Инглиш. Она обожает тебя. Настолько сильно, что говорит о тебе целыми днями. Ну, и еще о новом Бунни. Мой адвокат убежден, что, если я женюсь, буду выглядеть в более выигрышном свете, пока идет дело об опеке. — В его взгляде легко читается чувство вины.

Трахните меня быстро и жестко. Все дело в этом маленьком существе, которое проникло в мое сердце и разбросало там букеты цветов. И что теперь прикажете делать?

— Брак — большое дело. Я всегда считала, что он связан с любовью.

— Так и есть. Ты любишь Инглиш, так ведь? Я вижу это по твоим глазам, когда ты смотришь на нее, — говорит он.

— Но что насчет нас? Разве не предполагается, что люди, вступающие в брак, должны любить друг друга?

— Послушай, я понимаю, что, прося тебя об этом, выхожу за рамки всего разумного. Но я боюсь не за себя. Если Инглиш у меня заберут, я переживу это, я взрослый. Но что будет с ней? Она еще совсем мала для того, чтобы справиться со всем происходящим. Это может сломить ее на всю жизнь. В этой девочке столько любви, и меня убивает тот факт, что свет в ее глазах может потухнуть. Я не прошу для себя. Это только для нее. Я сделаю все, о чем ты попросишь. Все. Ты будешь жить у нас, и тебе не нужно будет платить за аренду. Я сделаю все, что тебе будет нужно. Ты сможешь пользоваться всем, что есть у меня. Моя семья примет тебя с распростертыми объятиями. Особенно Инглиш. Если ты пойдешь на это, я буду твоим вечным должником.

Мой скептицизм по поводу его искренности тут же испаряется, но я все еще уверена, что он сошел с ума.

— Ты реально серьезно?

— Чертовски серьезно.

— Я не могу это сделать. Брак — этот согласие на отношения между двумя людьми.

Он резко придвигается вперед, будто его сильно интересует наш разговор.

— Хорошо сказано. Именно поэтому тебе стоит согласиться. Я полностью «за» отношения между нами двумя и Инглиш. Я обожаю ее, и мне нравится общаться с тобой.

Он ведь шутит, верно? Он едва разговаривает со мной. Сейчас происходит самый нормальный разговор из тех, что был между нами. Именно поэтому меня так сильно это волнует.

Его голос становится немного резче, когда он говорит:

— Я сейчас через многое прохожу, а когда на меня давят, ухожу в себя.

Я дотрагиваюсь до волос и начинаю теребить одну из прядей между пальцами. А потом прикусываю губу, пока размышляю о происходящем.

— Перестань так делать, — резко произносит он.

— Делать что? — Я не понимаю, о чем он говорит.

— Играть со своими губами.

Выпрямившись, я отвечаю:

— Немного странное замечание, тебе не кажется?