Ради Инглиш
Шрифт:
— Ла-адно, — говорю я, подавившись своим мороженым, когда произносила это. Ему приходится несколько раз похлопать меня по спине, чтобы я перестала кашлять.
— С тобой все в порядке?
— Ага, — кашляю я в последний раз.
Когда я, наконец, прихожу в себя, мне хочется стереть с его лица самодовольную улыбку.
— Думаю, мой вкус произвел на тебя слишком большой эффект.
— Вообще-то нет. Просто меня не очень волнуют орехи. — И только тогда до меня доходит смысл сказанного. Мое лицо тут же краснеет, словно меня обдало жаром из раскаленной духовки.
— Не фанатка орешков?
Дерьмо!
— Нет,
— Хм. Тогда мы должны быть аккуратны и не допускать того, чтобы в твое горло попали орехи.
У меня пропадает речь. Он слизывает последнюю каплю золотистого мороженого у края рта, и мне тут же хочется продолжить это, но уже своим языком. Я провожу пальцем по подбородку, чтобы быть уверенной, что там точно нет слюней. Насколько сильно я смогу еще опозориться? Особенно после того, что сказала насчет орехов. Господи, как низко я могу пасть?
— Так ты не против посмотреть какой-нибудь фильм? — спрашивает он.
— Давай.
— Что хочешь посмотреть?
— О, это легко. Разве я не говорила?
На его лице снова появляется ухмылка, и он спрашивает:
— Что насчет «Форсажа3»?
— Трахни меня.
На этот раз я не добавляю «быстро и жестко».
Глава 23
Шеридан
Суббота всегда была моим любимым днем недели, по большей части потому, что не нужно ехать на работу. А лучшей частью был сон. Вообще-то я жаворонок, но сегодня мне хочется свернуться калачиком в кровати и проваляться до девяти, а может, и дольше. К сожалению, утренние потребности не позволяют мне это осуществить. Откинув одеяло, я уговариваю себя подняться с кровати, когда глубокий, немного квакающий с утра голос заставляет меня замереть на полпути.
— Эй, что у нас на завтрак?
— Аааа! — ору я. А потом до меня наконец-то доходит. Мои ноги запутались в простыне, которую кто-то все никак не хочет отпускать. Руками я упираюсь в пол, отчаянно пытаясь освободиться от предполагаемого убийцы.
— Что ты там творишь? — задает вопрос убийца.
Кончиками пальцев я стараюсь дотянуться до чего-нибудь, что может послужить мне оружием, но единственной вещью, которую я нащупываю, оказывается подушка с изысканно вышитым рисунком и кружевами по краям. Я бросаю ею в него, надеясь, что это сработает. Шлепнувшись на пол, я наконец-то освобождаю ноги, после чего хватаю огромного плюшевого медвежонка-панду, которого мне подарила мама за год до смерти. Он действительно огромный. Я полагаю, что смогу использовать его в качестве защиты.
— Не подходи ко мне, или я…
— Или ты что? Ударишь меня своим плюшевым медведем? — А затем он начинает смеяться. — Надеюсь, у этого медведя крепкие орешки. — А потом ржет еще сильнее. Ох ты ж черт. Это Бек.
— Что ты делаешь в моей постели?
— Включи свет, Печенька.
Я включаю прикроватную лампу у моей стороны кровати. Он в моей постели, полностью одетый, как и я.
— Ты уснула за просмотром фильма, и я слишком устал, чтобы ехать домой. Я полагал, ты не станешь возражать. Я отнес тебя в постель. Это все. Зачем ты встала?
Опустив свою панду, я отвечаю:
— Мне захотелось писать.
— Отлично, тогда иди писай, и кстати, отличное оружие. — А потом он ложится обратно. Вот и весь разговор.
Когда я забираюсь обратно на кровать спустя несколько минут, он заявляет:
— И
— В следующий раз? Кто сказал, что будет следующий раз?
— Печенька, нас ждет еще куча следующих раз. Вот увидишь.
Потом он тянется ко мне, пока я не обнимаю его. Такая поза заставляет меня перекатиться на один бок и оказаться вплотную к его спине. Поскольку у меня не слишком длинные руки, приходится свернуться калачиком рядом с ним. Его свежий аромат манит меня. Мне хочется прикоснуться к нему не только рукой. Я жажду исследовать изгибы его твердого тела, зарыться рукой в его густые волосы и прикоснуться к ямочкам на его щеках. Но я не такая. Именно я буду ждать решительных действий от Бека и посмотрю, что из этого выйдет. Упираясь лбом в его плечо, я начинаю думать о том, какими были бы на вкус его губы или как бы его рот ощущался на мне, между моими бедрами. Я еле-еле сдерживаю стон. Мне трудно расслабиться рядом с ним, пока мое тело пылает от вожделения. Меня до сих пор мучает вопрос, каким образом меня так сильно тянет к нему, с учетом того, что он мне даже не нравится. Проходит еще много времени, пока я не засыпаю.
Что-то щекочет мой нос. Это так сильно раздражает, что я ударяю по нему. Ничего не выходит. Я решаю, что это комар, но потом задумываюсь, какого черта делает комар в моей спальне в ноябре? Сейчас же жутко холодно, поэтому эти кусающие твари должны были улететь. Потом он появляется снова, и на этот раз я успеваю соединить ладони, поймав преступника. Только это вовсе не комар, а большой палец.
— Просыпайся, Печенька. Ты ленивая задница.
— Грр. Сегодня же суббота. И перестань надоедать мне. Я подумала, что ты насекомое.
— Именно это и было задумано. Давай же. Проснись и пой. Мы должны кое с кем съездить за блинчиками.
— А?
— Звонила Инглиш, чтобы узнать, где ее папочка.
Потирая заспанные глаза, я спрашиваю:
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю о том, что мои родители привезли ее домой, а папочки нету дома.
— Вот дерьмо.
— В точку. Я сказал, что у нас с тобой была пижамная вечеринка.
Эта фраза заставляет меня резко сесть.
— Какого лешего ты так сказал?
Он выглядит озадаченным.
— А почему бы и нет?
— Она плохо обо мне подумает.
— Ей всего шесть. Она ничего не знает о том, чем занимаются взрослые в кровати вместо игр в кувырки. Не накручивай.
— Как же, зато твои родители точно так подумают.
— Расслабься. Они крутые. Это они заставляли меня ходить на свидания. Давай одевайся, и поедем за Инглиш. Зная ее, могу сказать, она перезвонит через несколько минут.
Я наблюдаю за тем, как он выскальзывает из кровати, словно профессиональный танцор, и направляется в мою ванную комнату. Ладно, раз он занял ванную, каким образом я приму душ? Спустя мгновение я слышу, как включается вода, а потом и его голос:
— Эй, Печенька, не подашь мне полотенце?
Когда я вхожу в малюсенькую ванную, занавеска немного приоткрывается, и он спрашивает:
— Почему ты до сих пор одета?
— Потому что кто-то украл мой душ.
— Ах, вот почему. Примешь его позже.
Положив руки на бедра, я начинаю ждать ответа. Отодвинув снова занавеску, я не ожидаю того вида, в котором он предстает передо мной.
— Вот что получается, если много треплешь свои языком.
— Я н-не т-треплю своим я-языком. Я просто хочу принять душ, который ты занял, — выдавливаю я.