Радуга в сердце
Шрифт:
– Далековато ты забрался, – говорит она. – Ну ладно, давай так – я сейчас скину адрес и буду ждать тебя у подъезда через полчаса примерно. Идёт?
– Идёт.
Отключившись, я ещё долго залипаю на дисплей, не могу принять ситуацию. Но воскресший перед глазами образ лучезарной златовласой красотки живо разгоняет все сомнения. Я и так достаточно тупил. Пора завязывать. Иду одеваться. Забегаю в свою комнату, по пути прислушиваясь – из другой доносится только звук телевизора, – ныряю в шкаф, где в куче барахла нахожу подходящую чистую футболку с мордой волка, напяливаю
Да, я пойду в спортивном костюме и без бабла. Да, я гопарь и лох, но это не самое во мне плохое. В прихожей успеваю мельком взглянуть в зеркало, ужаснуться своему виду, одеться-обуться, и на самом выходе меня снова настигает нервный вопль.
– Ты куда?
– Ещё слово – и ноги моей здесь больше не будет… Никогда… – вполголоса предупреждаю я и, пока не начала орать, сваливаю.
Глава 15
Я выхожу из подъезда и чуть шею не сворачиваю себе – вижу, как из припарковавшейся напротив нашего дома залётной (и зачётной) тачки выбирается Аня, а дверь ей открывает какой-то солидный тип. Всё, как Дианка говорила. Я фиг знает почему, но становится до того противно, что я шумно отхаркиваю в сторону, чем на миг привлекаю внимание парочки, и даже с расстояния вижу, как бледнеет девичье лицо.
Отворачиваюсь, стиснув зубы, на ходу застёгиваю под горло олимпийку и, сунув руки по карманам, ускоряю шаг.
Ночная прохлада проветривает вскипевшие за этот бесконечный день извилины. Я иду по мерцающему огнями городу, пиная встретившуюся на пути пустую жестянку, и пытаюсь переключиться на мысли о Дианке.
Только Аня почему-то так и не выходит у меня из головы. Что такое? Почему меня вообще волнует эта девчонка? Так и вижу её большие глаза, в которых отражается заходящее солнце. А в ушах завяз нежный, умиротворяюще-спокойный голос с трогательными нотками чистоты… которой нет. Б**! С хрена ли я вообще подумал, что она такая вся из себя трепетная лань?! Обычная тёлка, ведётся на бабло, как и все остальные. Кстати, прикольно будет над Дианкой сейчас поугорать…
Я ржу. Иду и ржу про себя, как городской сумасшедший. Немного кособочусь, когда ребро поднывает, но продолжаю веселиться…
Получасовая прогулка устаканивает во мне потревоженных бесов. Я подхожу к одной из новостроек недалеко от школы, где теперь учусь. Кажется, здесь же живёт Тёмыч. Вспоминаю, что не могу оповестить о своём приходе, и присаживаюсь на детские карусели ждать.
Минут через пять в свете жёлтого подъездного фонаря вырисовывается знакомая фигурка в коротенькой косухе, узких джинсах и на нереальной высоты каблуках.
Тут же прекращаю измываться над вестибулярным аппаратом и, соскочив на ходу с вертушки, мчу навстречу своей новой любви.
От Дианки, от улыбки её, глаз не отвести, и я сразу забываю нашу утреннюю размолвку. Подхожу ближе, оглядывая красотку с головы до ног. Останавливаюсь в метре и молчу.
Дианка явно теряется, потому что я, в отличие от неё, абсолютно серьёзен.
– Что? – наконец, не выдерживает она, и, спустившись с приступка, делает два маленьких
Мы оказываемся лицом к лицу, правда она чуть выше. Задерживаю взгляд на её манящих губах – и она тут же срывается, а эти губы врезаются в мои. Мне больно из-за носа, но в то же время очуметь как кайфово.
Со стороны мы, вероятно, выглядим, как два голодных зверя, решивших друг друга сожрать. Прибиваю её спиной к стене, практически вминаю в неё всем телом. От страсти нам нечем дышать, и, забыв, где находимся, мы едва ли не тр***ся через одежду.
Нас на миг отрезвляет пиликанье домофона. Отлипаем друг от друга, делаем вид, что приличные, подавляя смешки, здороваемся с какой подозрительно таращащейся нас тёткой и ныряем внутрь, чтоб продолжать…
Мы не умные, не пуганые, не предусмотрительные и неудержимые. Но зато нам точно будет, что вспомнить.
**
Я возвращаюсь в приподнятом настроении. Забыв обо всех неприятностях, не чувствуя своей вечной попутчицы – боли. В эту ночь я даже сплю, как убитый, и в итоге опаздываю на урок английского.
К счастью, Ли с дядей Во дрыхнут даже дольше, и нам удаётся друг друга избежать.
Вторым у нас русский, и Ольга Николаевна уже поджидает меня у входа в класс. Правда, сама прикидывается, что треплется с какой-то тёткой.
– Иванов! – вскрикивает она на моё тихое «здрасти».
И по её бешеному взгляду сразу понятно, что что-то здесь не так.
– Что с тобой случилось опять?!
Мать его… Я догадывался, что удар Вована мог как-то отразиться на моём ангельском лике. И ещё вчера заметил, что под глазом намечается синяк. Но сегодня с утра любоваться на себя было некогда, я даже зубы чистил на скаку, одеваясь, и потому как сейчас выгляжу, для меня пока загадка.
Но классная, похоже, с минуты на минуту просветит.
– Я это… – мычу я, пытаясь завести свою адскую машину под названием «генератор мысли».
Но машина не заводится, а у Ольги вот-вот задёргается глаз.
– Ты ударился, – то ли утвердительно, то ли вопросительно произносит она, и я начинаю кивать, ловя на лету подсказки. – Ты ударился сам, и никто в этом не виноват… И ничего нам с Тамарой Алексеевной рассказать ты, конечно, не хочешь…
С новым кивком я шёпотом здороваюсь со сканирующей меня взглядом высокой худощавой женщиной лет пятидесяти.
– Может хватит, Иванов?! – внезапно меняет тон Ольга. – В то, что ты упал, наступил на грабли или снова ударился о кран, я не поверю. Почему тебя не было на первом уроке?
– Извините, Ольга Николавна, – вклинивается свидетельница расправы, приложив ладонь к её плечу, – мне пора идти. Пусть тогда зайдёт после уроков, я буду ждать.
Понимаю, что это обо мне и кошусь недоверчиво, а она фальшиво мне улыбается.
– Конечно, Тамара Алексевна, не могу вас задерживать, – отпускает Ольга. – А ты, Иванов, зайдёшь к Тамаре Алексеевне после уроков.
– А кто это? – спрашиваю, рассеянно озираясь.
Мимо сочится толпа народа, и несколько пар глаз прилипает ко мне взорами, выражающими смесь омерзения и ужаса.