Радуга в сердце
Шрифт:
Что за ерунда? Она боится меня что ли?
Спустя мгновение пиликают ворота. Аня выходит. Опустив глаза, в упор меня не замечая…
Я роняю в траву и тушу мыском кеда окурок. И вступаю в ногу. Рядом. На расстоянии вытянутой руки.
Мне жутко любопытно, с какого дуба она рухнула, и чем объясняется такое нелогичное поведение. Настолько, что я не собираюсь спрашивать – пусть сдаст себя сама.
– Ой, привет.
Она делает вид, что совсем не ожидала, но тут же прячет взор, потому что в столь откровенный блеф поверит только кретин.
– Ты меня боишься? – прямо
– Что?.. Почему это?
Её голос слегка дрожит, то ли от спешки, то ли от волнения.
– Ну, ты же сейчас ждала, когда я уйду? Я тебе противен, скажи?
Сам я, как ни странно, пока абсолютно спокоен, может, просто вымотан вконец. Во мне играет любопытство, не более.
– Н-нет, – неуверенно отвечает она, и внезапно сворачивает с тротуара.
Я поспеваю следом, но рядом идти уже не могу – тропинка узкая. Мы шустро спускаемся по склону, ведущему к железнодорожным путям.
Я знаю эту дорогу – так до дома минут на десять меньше. Но сам так не хожу – потому что в моём случае чем дольше, тем лучше.
Лина не звонит уже вторые сутки. То ли смирилась, то ли просто плевать. Хотя… Одно другого не отменяет, в общем-то…
Забывшись, отхаркиваю в сторону и тут же вспоминаю, что не один. У Ани на ногах кроссовки, теперь замечаю. Школьная юбка и кроссовки – немного странное сочетание, но между ними стройные ножки – а этого уже не заметить я просто не могу.
– Ань… – окликаю, пытаясь не разгоняться на спуске – не хватало ещё сбить и покатиться кубарем на пару. – Ань, погоди!
Но одноклассница, не оборачиваясь и просто не обращая на меня никакого внимания, уже переступает через рельсы.
Скрежет гравия и нарастающий гул глушат все другие звуки. А надрывать связки я оказываюсь не готов. Поэтому пути мы пересекаем молча.
Впереди показываются корявые силуэты яблонь, и запах осыпавшихся подгнивших плодов вторгается в наши носы.
– Почему ты идёшь за мной? – неожиданно спрашивает Аня.
– Ну… нам, вроде бы, по пути, – наконец пристроившись рядом, отвечаю я. – А ты против? Не хочешь, чтобы мы шли вместе?
– Мне всё равно, – холодно бросает она.
И мне начинает казаться, что она тоже за что-то на меня дуется, хотя мы вообще шапочные знакомые с ней.
– Не очень-то ты дружелюбная, – с невесёлой усмешкой замечаю я.
И Аня вдруг резко притормаживает, поворачивается ко мне лицом и впивается в меня таким пронзительным взглядом, что мне становится не по себе.
– Ладно. Чего ты хочешь? Подружиться? – выпаливает она.
Я окончательно теряюсь от вызывающего тона и непонятной, саркастической гримасы. Не ожидал от неё такого…
– В принципе… да, – мямлю, как недоумок.
– Для чего?
– В смысле?
– Ну, для чего тебе нужно со мной дружить?
В её больших светлых глазах, зачем-то размалёванных жуткой косметикой, совсем нет агрессии, как мне показалось сначала, скорее какой-то детский задор, провокация, желание «дожать».
– Да просто, мы ж соседи, – прячась за очередной дурацкой усмешкой, отзываюсь я.
И замираю в ожидании реакции. Аня ещё пару мгновений так же смело смотрит мне прямо в душу, затем смеряет всего меня оценивающим
– Ладно. Давай дружить.
Я выдыхаю, и мы двигаемся дальше. Минут пять я пытаюсь переварить наш разговор, пока мысли не сползают в другую сторону.
Мягкий грунт и мокрая трава под подошвами создаёт ощущение хождения по облаку. Когда-то я бегал здесь босиком и повторил бы это с превеликим удовольствием. Но, во-первых, земля уже остыла, а сам сад за три года заметно загадили, так что склянок и мусора здесь теперь едва ли не больше, чем падалицы яблок. А во-вторых, я не один, а снять перед девушкой вонючие кеды и обнаружить дырку в носке, которую я уже не раз думал заштопать, но тупо забивал, мне не позволяет инстинкт самосохранения… Ну, или совесть.
– А ты меня не помнишь? – внезапно снова заговаривает моя попутчица.
И на сей раз я останавливаюсь, заставляя её сделать то же самое и взглянуть на меня.
– Мы с тобой в третьей школе учились, в параллельных классах, – тут же поясняет она, предупреждая мой вопрос.
– Я не учился в третьей школе, – зачем-то вру я и, нахмурившись, продолжаю путь, чтобы не развивать эту тему.
Это не самое приятное воспоминание. В третьей школе я проучился первую четверть седьмого класса. Но у нас там не заладилось с классухой, и она практически вынудила меня перевестись. Позже я узнал, что Маргарита Ильинична когда-то сильно рассчитывала женить на себе того старпёра – Лининого первого мужа, так что дело, похоже, было не во мне.
– Странно. А я тебя помню, – говорит одноклассница. – Это ведь ты математичку поджёг?
Боковым зрением замечаю, что Аня поглядывает на меня, а по голосу слышу, что улыбается. Ей смешно?
Вообще-то, это реально смешно звучит. Поджёг математичку.
– Не её я поджёг, а журнал, – вздыхаю я, как бычок, на ходу. Устал эту историю рассказывать. – И не поджёг, а подпалил немного.
– Но он ведь, журнал, у неё в руках был, правда?
Я вспоминаю эту сцену. Классуха орёт на меня, в глубине её глаз мелькают языки пламени. Пока мелькают, а не отражаются. Журнал у неё в руках. Она как раз только раскрыла его и, повернув в мою сторону, демонстрирует мне мои же «н-ки». Я, не отвечая ни слова, достаю зажигалку, чиркаю и медленно, не отрывая взгляда и не позволяя ей отвести, словно загипнотизировав на время, – мне иногда говорят, что от моих глаз трудно оторваться – провожу под выбившимся из-под пальцев листом.
– Ты когда-нибудь была в зеркальном лабиринте? – перевожу тему я и уже сам кошусь на Аню.
Сбитая с толку, она забавно хмурится.
– Что?
– Короче, смотри, – поворачиваюсь спиной вперёд, чтобы видеть её лицо, и, активно жестикулируя, поясняю: – Правда – это ты, а все твои бесчисленные отражения – это слухи…
– Что-что? – она совсем меня не понимает и почему-то начинает смеяться.
Я разворачиваюсь обратно, качаю головой и устремляю взгляд вперёд – мы выходим из сада, зелень сменяется бетоном, дальше дорога, машины, дома. Становится шумно и совсем иначе пахнет.