Радуга в сердце
Шрифт:
– Я что по-твоему, самоубийца? Мне проблемы с предками точно не нужны, – произносит вполголоса и, отстранившись, снова смотрит на меня «так».
– Насчёт меня можешь не париться, – успеваю заверить я прежде, чем мамкина тачка разражается протяжным нервным сигналом.
Взмахиваю парням рукой, накидываю на плечо большую спортивную сумку с личными вещами и утекаю.
Сегодня на мне ковбойская шляпа. В ней я реально суперстар.
**
По дороге Лина оглашает прилагаемую к «моей новой жизни» инструкцию. Слушаться её, слушаться дядю Во, слушаться,
Вообще-то, эту инструкцию я получаю чуть ли ни через день, но сейчас она произносится с какой-то особой патетикой, родительница воспроизводит слова, значения которых не знает, взывает к моей внутренней морали и совести.
Я отвечаю фразами: «слушаюсь, мэм», «конечно, мэм», «разумеется», размышляя о том, а не стать ли мне всё-таки космонавтом.
Мы въезжаем во двор бабулиного дома. Я стараюсь ни о чём не думать. Вечереет.
Тени вытягиваются, нестерпимо-янтарное солнце бьёт по глазам. Даже широкие поля моей соломенной радости не спасают.
Лина не позволяет курить в машине, поэтому, едва оказавшись на свободе, я тут же достаю из кармана джинсов пачку и, щурясь от смеси едкого дыма со светом, окидываю взглядом родные просторы.
– А вещи я одна должна таскать? – возмущается полоумная, но на помощь ей уже спешит материализовавшийся из пахнущего жжёной травой воздуха Вован.
– Привет, Ванёк, – кивает он мне по-приятельски. – Давай, не стесняйся, помогай с чемоданами.
Я, конечно, не двигаюсь с места. Но, когда он второй раз появляется из подъезда и напоминает о себе, отбрасываю в сторону урны окурок и выхватываю у него сумку со словами:
– Папаня, родной, как же я соскучился! Где ты пропадал все эти годы?!
Пока Лина перепарковывает тачку, мы с дядей Во вместе входим в дом, и на втором лестничном пролёте ничего не подозревающий я получаю под дых.
Неожиданно.
Руки слабеют, тяжёлый баул отправляется в пыль. Темнеет в глазах. Скрючившись у стены и пытаясь продохнуть, я судорожно складываю в башке новый пазл своей реальности, а свежеиспечённый батя брызжет слюной мне в ухо:
– Слышь, выродок, ковбой недоделанный… предупреждаю в первый и последний раз. Прекращай дурака валять. Или, в твоём случае, Ваньку… Гы, – усмехается он своей собственной великолепной шутке. – Если проблем не хочешь, будь давай посговорчивее. И больше чтоб никакой клоунады, усёк?
Он зверски сжимает мне затылок, но, когда с первого доносится грохот двери, резко отпускает, отчего моя драгоценная шляпа слетает вниз, и, схватив ношу, сам прёт её дальше.
Я всё ещё не способен подняться, когда перед носом всплывают голые коленки Ли. Сегодня она в таких коротких шортах, что мне неудобно на это смотреть.
– Ну, что опять такое? Ты чего расселся?
– Забей, Мась! – кидает сверху Вован. – Ну, притомился парнишка, решил отдохнуть.
– Ты чего расселся, я спрашиваю?! – всё равно не унимается та. – Живо вставай!
– Устал, – едва слышно хриплю в ответ.
– Чего? Ну и сиди тут, – злится она, уже топая по ступеням. – Господи,
Глава 5
Первый день сентября напомнил о предстоящей унылой каторге противной затяжной моросью и серой поволокой неба.
На линейке я стою в стороне от одноклассников, общаюсь с пацаном со двора, с которым в детстве облазил все карьеры. Его зовут Тёмыч, и он мой бывший сосед. Как теперь оказалось, Тёмыч с недавнего времени тоже учится в этой школе, только живёт не как я, чуть ли ни на противоположном конце города, а совсем рядом – в свежеотстроенных высотках в двух шагах.
Пока мы обсуждаем старых знакомых, я высматриваю единственный в этой школе одиннадцатый класс, а именно его представителей, и периодически задаю приятелю вопросы. Нужно быть во всеоружии в ответственный момент.
Из девчонок моё внимание привлекает крышесносная блондинка, что то и дело запрокидывает голову и заливается так, что на неё поглядывает весь учительский состав. Красотку развлекает явно не ровесник, мужику на вид лет сорок, но они заметно флиртуют. Из парней выделяется высокий сутулый малый, чья вальяжность бьёт по глазам. Ему в рот заглядывают двое гиен, один из которых дико похож на Никитоса.
К концу мероприятия я примерно представляю, кто из одноклассников задаст в пустоту мой любимый вопрос, а с кем будет шанс подружиться.
Затем какая-то тётка слюнявит в микрофон, что теперь будущие выпускники проводят первоклашек на их главный в жизни урок, и, спохватившись, я кидаюсь к крыльцу. Одёргиваю первую попавшуюся ровесницу с бантами, та вручает мне своих малышей, и чуть ли ни галопом мы несёмся в здание.
– Ты что, новенький? – спрашивает нагнавшая меня полноватая миловидная барышня, у которой я только что стырил мелюзгу.
– Типа того, – киваю я, вертясь по сторонам.
Пытаюсь в суматохе, во всяких цветах и шариках определиться, куда же мне идти.
– Пойдём скорее, все уже наверху, – дёргает она меня за руку.
Мы поднимаемся на третий, попутно знакомясь. Её зовут Викой, она взрывает мой мозг вопросами и улыбается, как будто её заклинило вообще. Похоже, я ей нравлюсь.
В коридоре с нами равняется откуда-то выскочившая взъерошенная училка, что к тому же оказывается нашей классной, и вместо Вики берёт надо мною шефство. Она молода и полна энтузиазма, которым из-под стёклышек модных очков сверкают её маленькие лукавые глазки.
Через минуту мы влетаем в гудящий как улей класс.
– Так, тише, тише, ребята, тишина! – её слегка визгливый голос и цокот каблуков безнадёжно утопают во всеобщем шуме.
На ходу поправив причёску и блузку, Ольга Николавна – она успела представиться – проносится на своё законное место и хватается за главное оружие укротителей школьников – указку. Но вместо того, чтоб сразу надавать своим подопечным по их бестолковым черепушкам, прибегает к очередной попытке привлечь к себе внимание, и лишь требовательно ею стучит по столу.