Радуга в сердце

Незабуду Ирина

– Тишина, ребята, всё внимание сюда!

Мне становится не по себе. Я почти уверен, что вот-вот эта указка будет направлена в меня. Ведь чем больше глаз впивается в мою персону, тем быстрее и результативнее стихают смех и гомон. Ещё немного – и на передний план выходит мерный гул потолочных ламп.

Вот же он, этот торжественный момент. Ненавижу.

Сколько раз проходил данную процедуру, а ощущения всё те же. Будто ты живая мишень, стоишь и ждёшь, пока каждый из расстрельных выберет точку, в которую наверняка попадёт.

Первым, что я выхватываю

из волны прошедших по классу усмешек, оказывается слово «траур», и это вполне объяснимо. Дело в том, что в этой школе в обязаловке чёрная форма, что меня, как ценителя, радует. Но, в отличие от товарищей по несчастью, послушно облачившихся в «однотонный светлый верх», я и сорочку нацепил чёрную, за что уже успел получить замечание от своей новой классной.

– Знакомьтесь, ребята, – тем временем объявляет она. – Это Ваня Иванов, он будет учиться с вами.

Тот самый, высокий сутулый малый, на которого я и подумал, тут же прыскает со смеху.

– А он случайно не Иваныч? – и, оглядев задёргавшихся в конвульсиях приспешников, добавляет: – Иван Иваныч Иванов с утра ходит без штанов.

– Никольский, прекрати! – осекает его классуха. – Детский сад. Ваня, ты можешь сесть…

Она сканирует народ задумчивым взглядом. А я смотрю поочередно каждому из ржущих в глаза.

– Пусть ко мне садится! – тянет руку Вика.

Тут, конечно, снова поднимается веселье. Ольга проходит между первым и вторым рядами, успевает приложить ладонь к плечу шутника, чтоб тот заткнулся, и останавливается у третьей парты у окна, где сидит копающаяся в рюкзаке девчонка. Единственная, кто на меня и мельком не взглянул.

– Фу, сифак! Крюгер! – снова взрывается класс, и я повторно обвожу полудурков возмущённым взглядом.

– Сифаак, – шипит мне, уже севшему на место, с передней парты один из свиты Никольского. – Смотри, не заразись, Иваныч.

Честно говоря, настолько «тёплого приёма» я не ожидал. Шутки по поводу имени бывали, точнее, они значились в обязательной программе моего представления, наезды тоже, но не так быстро. Сейчас я молчу, потому что не хочу сразу же обнаружить свой речевой дефект и дать им очередной повод надрывать животики.

После урока, во время которого я внимательно слушаю училку, одноклассница, сидящая со мной за партой, пулей уносится в коридор под дружные выкрики и смех уже девчонок:

– Фредди, куда ты, смотри, как тебе повезло! К тебе новенького подсадили!

А потом они обступают меня, и блондинка, которую заприметил ещё на линейке, начинает задушевный разговор:

– Сочувствую тебе, Ваня Иванов, похоже, Оленька принесла тебя в жертву.

Они снова все хохочут, и мне уже кажется, что я нахожусь в каком-то цирке, а не в школе.

– Ты о чём? – кинув на красотку взгляд, снимаю пиджак, аккуратно вешаю его на спинку стула, выпускаю из брюк сорочку и начинаю подкатывать рукава.

При этом поглядываю на парней, что, похоже, собираются смыться, а моё альтер эго готовится к презентации.

– Ну, о Фредди… –

теряется блондинка, следя за моими действиями и силясь подавить улыбку. – А ты что, ты раздеваться собрался? Стриптиз нам хочешь показать? Вау, круто!

– Попрошу минуточку внимания! – быстро вскакиваю на парту и заставляю выходящих из класса гопарей обернуться и замереть. Их лица вытягиваются. Я обращаюсь к Никольскому, приковывая его взгляд своим. – Кто ещё не успел рассмотреть меня получше – прямо сейчас у вас есть столь эксклюзивная возможность. Иванов Иван Сергеевич, девяноста девятого года рождения, рост метр семьдесят пять, вес шестьдесят три, или около того, размер обуви сорок второй, цвет глаз… а я фиг его знает… Без штанов хожу по утрам и вечерами, когда ложусь спать. Ещё вопросы будут?

– Ты длину своего стручка пропустил, – после некоторой паузы находится весельчак.

Воздух снова сотрясается от надрывного хохота, даже блондинка рукой прикрывает себе рот.

– Извини, братан, не измерял, – спрыгиваю с пьедестала, заставляя народ расступиться, и продвигаюсь противнику навстречу.

– Но если тебя это больше всего волнует, могу показать, – делаю вид, что расстёгиваю ремень, по-прежнему глядя Сутулому в глаза.

– Фу, так он ещё и пи**р! – фальцетом выдаёт тот. – Слышали, он предложил мне свой…

Договорить не успевает. Я замахиваюсь как для удара локтем, хотя бить на самом деле не собираюсь, просто пугнуть. Кто-то взвизгивает, кто-то, обхватив меня за пояс, тянет назад, но самое главное – Никольский так шарахается в сторону, что чуть ли равновесие не теряет. От позора его спасают дружки, и эта шпала лишь покачивается на месте.

– Ребят, обалдели, драки в школе запрещены! – горланит кто-то.

– Слышь, ты… – у Сутулого иссякает фантазия. – …Иванов Иван Сергеич…

Один из шестёрок что-то бормочет ему в ухо.

–… Да чего с отморозком связываться! – резко сменив интонацию, восклицает он. – Просто бойкот ему объявим, вот и всё. Пусть вот, с Крюгером общается, тем более сидят вместе, правда?

– Точно, он же уже заразился! – поддакивают гиены.

Мы с Викой последними покидаем класс. На одном плече у меня рюкзак, на втором пиджак, я вышагиваю бодрой походкой вдоль серо-голубых коридорных стен с большими пластиковыми окнами. Девчонка пытается мне втолковать здешние уставные и не очень правила, проясняет вещи, которые я и без неё прекрасно знаю.

Затем, также вместе, мы спускаемся по лестнице, сливаемся с толпой и практически невольно вытекаем на воздух. Едва выходим за ворота, я выбиваю сигарету из пачки и, прикурив на ходу, оборачиваюсь на оклики за спиной.

– Бочарникова, Иванов, подождите!

Две одноклассницы – Блондинка, с которой мы уже успели пообщаться, и маленькая рыжая девчонка в конопушках на хитром лице, нагоняют и присоединяются к нашему шествию.

– Слушай, Вань, мы тут подумали, – начинает красотка, – Извини за Никольского. И не бери в голову, он придурок.