Рапсодия в тумане
Шрифт:
Ниррай забирает шкатулку и, открыв, вываливает мне на колени ее содержимое.
Три самокрутки, пробка от бутылки, пара мятых чеков, монетка, вроде из XXI века, или ХХ, я не особо в них разбираюсь, обертка от шоколадки и серебряное колечко. В смысле? Мне за это должны были миллион заплатить?!
— Вот. Я ж говорил — мусор.
— Ты моей смерти хочешь? — спрашивает Аман, а я, поняв, что разморожен, резко вырываю у Ниррая шкатулку. Тому, походу, вообще на все происходящее похер, тянется к карману джинсов и достает пачку сигарет.
— Я хочу денег заработать и мамаше нос утереть. Его папаша по-любому узнает, кто спер
Аман из-под стола достает здоровенную мраморную пепельницу и на колени Нирраю бабахает, после чего ко мне опять обращается:
— Я заплачу тебе за нее.
— Без проблем, но только через официальный аукцион. По правилам клана я должен уведомить заказчика, что его заказ хотят перекупить. Кто больше даст, того и вещь. Хотя, учитывая, что меня явно обманули, я могу ему претензию выразить… но тогда он узнает, что мы ее открыли, а это нарушение договора. Хм…
Интересная задачка. Не люблю, когда меня обманывают. Сказал бы, что ему шкатулка нужна, да и все, проблема-то, мне какая разница что тащить, если за это так хорошо платят? Конкретно в этом случае мне именно шкатулку и хотелось, так что вообще проблем бы не было. Их бы в любом случае не было. Теперь мне из принципа хочется нагадить.
Естественно, я не дебил, и до меня дошло, что по непонятным причинам шкатулка из этого янтаря как оружие против Амана. Возможно, это связано с тем, что янтарь тут более древний, кажется, его называют сукцинит, а тот, чем пользуются сейчас — канифоль, которому от силы лет сто. Но я слишком плохо в этом вопросе разбираюсь, чтобы делать какие-либо более точные выводы. Одно можно сказать с уверенностью: скорее всего, мой заказчик, шкатулка и Аман — связаны. Вот и причина, почему мне столько заплатили за столь сравнительно недорогую вещь.
— А ты можешь время потянуть?
— Это уже от него зависит, — киваю на закурившего Ниррая.
— По-моему, ему вообще плевать на все, — констатирует Аман, и сам тоже пачку сигарет достает. Они тут меня на пару задымить решили?
В обнимку со шкатулкой двигаюсь от них подальше, а Аман, заметив мои манипуляции, отправляется окно открыть.
— Мне реально на нее насрать, — влазит в диалог Ниррай и, закинув ногу на ногу, откидывается на спинку дивана. — Но мне интересно, что тут происходит, и кто вы такие. Если мою пропажу обнаружат, то и исчезновение шкатулки тоже.
— Ебать ты… Царевич… Сейчас провожу, хотя по-хорошему, уронить бы по дороге пару раз, — говорит Аман, и я с ним полностью согласен, а вот Ниррай, что странно, нет:
— Не хочу домой. Там тухло.
— Ты не в цирке, придурок. Ничего, потухнешь вместе со своим домом, не страшно. Мне еще проблем из-за тебя сейчас не хватало.
— О’кей, пошли домой, сообщу охране о том, что сигнализация не сломалась.
Аман закатывает глаза и на меня взгляд переводит, спрашивая:
— Может, его убить?
Любуюсь на его длинные пальцы, что пепел стряхивают, и в голове вот совсем не к месту всплывает картинка бурной ночки. Встряхиваюсь, будто это может помочь мне мысли выкинуть и, вздохнув, констатирую:
— Тогда действительно узнают, что шкатулку сперли.
Аман задумчиво затягивается, пуская вверх белесый дым, Ниррай помалкивает, выжидая, а я сижу обдумываю, как в этой ситуации мне-то себя вести. Чет с какой стороны ни глянь, из всей троицы проблем с этой шкатулкой больше всех
— Тогда ты мне поможешь, Ц аревич, — прерывает молчание Аман, туша сигарету вслед за Нирраем. Тот расстроенным таким заявлением не выглядит, лишь спрашивает коротко:
— Чем?
— Есть дом, в который я не могу попасть. Мне нужна помощь.
— Нахер тебе он, когда есть я? — искренне недоумеваю. Давно бы уже попросил, о цене бы договорились.
— Потому что не уверен, что мы выберемся оттуда.
— Пф, а вот сейчас ты меня оскорбил прям до глубины души! — обижаюсь я. Можешь че хочешь про меня говорить, но нефиг сомневаться в моих профессиональных качествах. И тут опять Ниррай влезает:
— Чего за дом, и почему ты думаешь, что я могу с этим помочь?
— Для тебя роль я еще не придумал. Нужно подумать, да времени нет. Дом этот заказчика шкатулки, который хочет меня ебнуть. Мур, я не понимаю, чего ты дуешься, я просто не хочу утянуть тебя в такие неприятности. Ты живой явно лучше мертвого.
— Скажи мне, дорогой Аман, кто ты по профессии?
— Ученый… А что?
— Изучаешь старое или изобретаешь новое?
— Второе.
— Ага, отлично. А теперь представь, что кому-то надо изобрести что-то по твоей тематике. И этот кто-то тебе говорит, что не хочет сотрудничать с тобой, потому что, если ты ошибешься, ты че-нить взорвешь и пострадаешь. Поэтому этот кто-то решает изобретать это нечто с тупым папенькиным сынком, который ни черта кроме отцовских денег в жизни не видел!
— Эй! — возмущается Ниррай, но я на него только рукой машу. Сиди вон, кури.
— Так, хорошо, я понял. С этой точки зрения и правда хуево выглядит. Но ты понимаешь, что мы идем в дом, где этого ждут, где все сделано для того, чтобы меня ослабить… У меня там сил нет. Хозяин дома хочет меня убить, а так как он там безвылазно, то явно попытается это сделать.
— Так ведь только интереснее! — широко улыбаюсь, уже предчувствуя дело, что может стать самым крутяшным в моей жизни.
— Я с вами! — вставляет свои пять копеек Ниррай, которому вообще непонятно зачем все это надо, на что Аман глаза закатывает и, сдавшись, говорит:
— О’кей. Тогда располагайтесь, это явно надолго.
Глава 7. Обрыв
Ниррай
Затягиваюсь, горький дым вдыхая, и слушаю внимательно, как клыкастый вещает:
— После смерти мамы мы с младшим братом попали в детский дом. Там сдружились с одним мальчиком, которого остальные дети обходили стороной, но не по причине ДС : у него родители были учеными, только из тех, что приносили вред. Опыты на детях ставили, короче. Но не суть. Росли, в скором времени поняли, что у нас общие интересы, и начали думать, как помочь моему брату выжить. У него дыхание смерти было, — поясняет клыкастый, на что я киваю, давая понять, что понял, и достаю сигарету, чтобы прикурить и дальше слушать.