Рапсодия в тумане

МайГрид Нален

Быстро приведя себя в порядок, начинаю устранять и хаос, а Царевич умолкает. Поглядываю на него — маска снова на месте. Огорченно выдыхаю, но стараюсь сделать это так, чтобы он не услышал. Ниррай поправляет на себе рубашку и, кивнув, слезает со стула, обуваясь. После чего чему-то слегка удивляется и прислушивается к себе.

— Давай искать тогда. Как его зовут?

— Приам Фредрикссон.

Вот мы и снова вернулись к тому, от чего ушли на крохотное мгновение. Не удивлен, но… Но хотелось бы. Очень хотелось бы продлить на долгие-долгие годы.

Ниррай садится за старенький компьютер и шерстит базу, пока я изучаю стеллажи. Но мысли атакуют, мешают сосредоточиться на том, что делаю. Я торможу, перечитывая одни и те же буквы по несколько раз, силясь понять, что тут написано.

— Приам? Кажись нашел, — сообщает довольно Ниррай через какое-то время и, махнув рукой, подзывает меня к компу.

А на экране монитора карточка так называемого больного. Фредрикссон хоть и не буйный, но его все равно держат на сильных подавляющих, главное, чтобы за это время его совсем в овощ не превратили.

— Четыреста восемнадцатая палата. Пошли?

— Естественно, — подает руку Ниррай, и я, вздернув его из кресла, поднимаю на руки и… Без одежды мне понравилось больше. И без скуки на его лице тоже было лучше.

Но ничего не поделаешь, я вылетаю из картотеки и бегу на четвертый этаж; уже стоя у дальней палаты, в замочной скважине которой вставлен ключ, я отпускаю людей, выводя их из ступора. Пока они будут разбираться там внизу, сюда не попрутся.

Повернув ключ, вношу Ниррая в палату и, прикрыв за нами дверь, смотрю на парня, лежащего на кровати. Если к лицу Ниррая я уже как-то привык, то такое выражение, как у Фредрикссона, для меня оказывается совершенно новым. Тут нет ни скуки, ни безразличия. Вообще ничего.

Снизу, даже через несколько этажей, слышатся шум, устроенного людьми переполоха.

— Думаешь, ему еще надо, чтобы его спасли?..

— Он же накачан под завязку, пока в себя не приведем, выводы делать рано, — я подхожу к кровати и только тут задаюсь вопросом, как я нас троих выведу отсюда? Подхватываю парня в ярко-розовой, даже малиновой, больничной одежде на руки и закидываю к себе на плечо. Ладно, как-нибудь прорвемся.

Вернувшись к Нирраю, приседаю и закидываю его на второе плечо.

— Прости, Царевич. Придется потерпеть неудобства. Я быстро.

Ниррай на это кусает меня за лопатку, и я, погладив его ногу, открываю дверь и бегу. С двумя парнями на плечах занятие не очень удобное, но у меня получается не только никого не потерять по дороге, но и донести всех до своего дома целыми.

Первым делом спускаю Ниррая на пол, а затем сразу укладываю Фредрикссона на кровать в гостевой комнате.

— Я так понимаю, это надолго.

— Могу позвать своего врача. Не уверен, что по профилю, но чисто теоретически…. По крайней мере лучше, чем я.

— А если скажет кому, и Фредрикссона в психушку вернут?

— Мой врач? — Ниррай выдает это таким тоном, что становится понятно, кто-кто, а этот ничего не разболтает.

— Ну и отлично. Звони. Потому что я пока плохо понимаю, что

с ним делать, — и, подхватив Ниррая, выношу из комнаты. Пока мы спускаемся на первый этаж, он звонит своему врачу с женским голосом. После чего сообщает уже мне:

— Через полчаса будет, — и, убрав телефон, достает сигарету, закуривая, когда мы входим на кухню.

Устраиваюсь вместе с ним на стуле и тоже прикуриваю сигарету, смотря в его безразличие.

— Поесть не надумал?

— А есть чего?

— Есть. Я готовлю периодически, — усмехаюсь и выпускаю струйку дыма в сторону. — Предпочтения имеются?

— Ого, даже так? Любой каприз?

— Естественно, царственных особ же потчевать собрался.

— Я не настолько привередлив, как тебе может думаться. Только не говори, что веришь слухам, будто на завтрак у меня омлет с лобстером.

Хмурюсь, пытаясь вспомнить где бы я мог что-нибудь про него услышать. Мур только и сказал, что он сын чиновника.

— Ты настолько знаменит, что про тебя ходят слухи? Звезда, что ли, какая?

— Реально не в курсе? — он поворачивает голову и смотрит на меня с нескрываемым удивлением.

— Что я должен знать-то? Когда ты въехал в кофейню, я первый раз о тебе и услышал.

Все еще удивленный Ниррай достает телефон и, зажав голосовой набор, говорит:

— Ниррай, Монтре, — и сует мне, а на экране куча статей. Пробегаю глазами от «Ниррай возглавил список самых желанных холостяков» до «Ниррай в эксклюзивном интервью признался, что путь к благосостоянию его семьи вымощен трупами». На последнем теряю короткий смешок и, не став углубляться в дальнейшее чтение, случайно тыкаю в картинки. Обращаю внимание на огромное количество официальных фото и таких, снятых из-за угла не шибко качественной камерой. Везде он. Трезвый, пьяный, с друзьями и без. Возвращаю ему телефон, не задержав и на этом внимания.

— Хуево, наверное, так жить. Так что есть будешь, Царевич?

— Да нормально так жить. У меня есть секрет. Мне на них насрать. Да че есть готовое, то и давай, врач скоро придет.

Потушив сигарету, поднимаюсь и, чмокнув его в нос, сажаю на стол, а сам иду доставать из холодильника говядину с картошкой.

— А после пойдешь со мной или останешься здесь? — спрашиваю, разогревая еду. — Я Муру сказал, что зайду сегодня новости узнать.

— Я, конечно, Мура не знаю, но по тому, что я видел и понял, уверен, он точно не хочет светить свое жилище. Кошачий клан на удивление скрытен.

— О да, ему явно не понравилось, когда я к нему первый раз пришел. Стрелять удумал.

— Уверен, он уже нашел способ тебя убить.

— По-любому. Шкатулка-то у него. Но пока между нами мир, — достав разогретую еду, я ставлю тарелки на стол и, сев на стул, стягиваю Ниррая к себе на колени. — Так что вполне возможно, что никакой вечности мне не предвидится.

— Зато ты знаешь к кому пойти, когда все настопиздит. Если он сам доживет до этого момента. Ни разу не слышал о Кошках старше тридцати пяти.