Рапсодия в тумане
Шрифт:
— Сегодня точно нет, это будет очень странно. Вечером поговорю с отцом, что сильно заинтересовался этим его бессмертием, он точно обрадуется, уболтаю сходить утром. Когда пойдем за братом?
— Ты тоже хочешь пойти? — теперь уже удивляюсь я, приподнимая брови. — Понравилось спасать людей?
— Я ж сразу сказал, что хочу в этом участвовать. Ничего не изменилось.
— Я думал, что ты передумал тогда… Я не уверен, что Мур одобрит, он и меня-то брать не горит желанием. Ниррай, это опасно, да и я, если что, не смогу сильно помочь.
— Мне этого хочется как никогда. Пожалуйста, — и целует. А я улетаю, ощущая его руки, что обнимают меня, тело, прижатое к моему, и губы, что даруют блаженство. Вот и как ему отказать такому?.. Понимаю, что он это делает намеренно, чтобы меня убедить, но ничего не могу с собой поделать.
— Колдовать научился, Царевич? — усмехаюсь я, когда поцелуй заканчивается. — Я поговорю с Муром, если ты настолько сильно этого хочешь, но ты должен пообещать, что будешь аккуратен.
— Когда это я был не аккуратен? — спрашивает, а я вспоминаю, какой он был на том столе. Вот об аккуратности он тогда точно не думал. — Уверен, ты сможешь его убедить.
Он прикусывает мою нижнюю губу и прижимается к паху, хочет, наверное, чтобы у меня совсем мысли уплыли.
— Не играй со мной, Царевич, — я веду руки, что еще во время поцелуя обхватили его, ниже и, добравшись до ягодиц, слегка сжимаю их. — А то я тоже начну, и у прессы будет очень много вопросов, чем ты тут один таким занимался, что так стонал.
— Мне нельзя тебя просто поцеловать, если хочется? — Ниррай вопросительно приподнимает брови.
— Как вовремя тебе захотелось. Заметил, как меня от тебя ведет?
— Ты это не скрываешь. И мне никто не запрещал этим наслаждаться.
Он проводит носом по скуле и отстраняется. Приходится убрать руки с его ягодиц, что, конечно же, расстраивает: им там было очень удобно. Ниррай поправляет пиджак и, взяв стакан, говорит:
— Рад, что нам удалось договориться. Как закончу с липучками, отпишусь, — и на выход идет, такой весь… Как павлин. Важный и наряженный. Ну и получает за это шлепок по ягодице. Договорщик. Словно мы контракт подписали прям.
Ниррай смотрит на меня сердито, но потом подмигивает и выскальзывает из комнаты, навстречу прессе, что заметила его отсутствие, а я мчу домой, улыбаясь как поехавший.
А дома все спокойно, Мур отжимается на травке рядом с домом, скрытый от чужих высоким, заросшим лозой забором. Поблизости никаких саблезубых тигров не наблюдается, да и Фредрикссон из дома не шумит.
— С утра он посетит Лука и отпишется, только он собирается идти с нами потом, — сразу сообщаю я, присаживаясь на ступеньку и закуривая. С каждым днем на улице все теплее и теплее, почти лето.
— Нахрена? — уточняет Мур, перетекая в вертикальное положение и отряхивает руки.
— Хобби у него — спасать людей и вампиров. Мы с ним Фредрикссона вытаскивали, — указываю я рукой на дом.
— У Ниррая? — скептически
— Не все так однозначно. Я не могу ему отказать в этом.
Хотя есть ощущение, что я для него как игрушка, я все равно не могу сказать ему нет, по крайней мере, в этот раз. Во всем виноваты его эмоции, что с каждой нашей встречей, проявляются все чаще.
— О’кей, но если он все нам завалит, я снимаю с себя ответственность. Следить за ним я не хочу, сам развлекайся.
— Хорошо. Только, если что, сам, главное, оттуда выберись, — я затягиваюсь, разглядывая пучок травы, что вырос прямо перед лестницей в дом.
— Выберусь. Главное, не сожрите меня с братцем, — говорит весело.
Пока меня не было, Мур, видно, отошел от встречи с Милом, даже косички заплел и теперь не такой потерянный, каким был до моего ухода.
— Я могу освободить тебе свою спальню или постелить на диване, выбирай. У меня только комната брата свободна, но там точно никто ночевать кроме него не будет. Ну или к Фредрикссону под бочок.
— Спасибо, всю жизнь мечтал, чтобы на меня пускали ночью слюни. Уж лучше диван.
Мур морщится, на что я коротко посмеиваюсь и, затушив сигарету, утягиваю его в дом.
Выделив постельное и полотенце, показываю, где уборная на первом этаже, и оставляю его одного . Захочет есть, сам вполне с этим справится.
А уже ночью, когда я, покачиваясь в кресле, читаю книгу, Мур заглядывает ко мне и тихо спрашивает:
— Не спишь?
— Нет, я обычно позже ложусь, — отвечаю тоже негромко, откладывая книгу на столик. — Все в порядке?
Мур подходит и забирается в кресло, устраивается на коленях, лицом ко мне, и кладет руки на мои плечи.
— Никак не могу стереть тот поцелуй. Помоги, — шепчет и накрывает мои губы своими. А я… Я вот не хотел стирать свой последний поцелуй, но все равно отвечаю, потому что не могу его сейчас оттолкнуть.
— А ты уверен, что его нужно стирать? — спрашиваю я, когда Мур отстраняется от моих губ, переходя на шею.
— Да, — шепчет, обдавая кожу теплым дыханием. — У меня крыша съедет, если не перестану об этом думать.
— А ты подумай о другом. Тебе самому понравилось?
На этот раз Мур отстраняется и пытается посмотреть на меня в темноте.
— И чего вот ты возмущался, что я во время секса болтлив, если сам недалеко ушел?
— Мне нравится с тобой разговаривать, ты раскрыл мою тайну. Только ты не ответил. Тебе понравилось? Думал ли ты, что такое может произойти раньше?
— Я в тот момент думал о том, какой яд он в меня запихал, и от чего я сейчас помру, — говорит и футболку с меня тянет, но я перехватываю его руки, слегка придерживая. Даже если отбросить то, что я бы хотел повторения с Нирраем больше, чем с Муром, я не собираюсь отказывать, но мне почему-то важно понять, поэтому я уточняю: