Рапсодия в тумане
Шрифт:
— Гости, — выдыхаю я и в короткий срок оказываюсь рядом с входной дверью, распахиваю и сразу скручиваю загорелого парня с черными, волнистыми волосами.
Мур, который успел подняться и направить на гостя ствол, вдруг опускает его, выдыхая:
— Мил?..
Ничего не понимаю, но продолжаю удерживать не сопротивляющегося парня. А он поднимает голову и смотрит на Мура, говоря:
— Я соскучился, — и улыбается так, будто ему и не больно из-за выкрученных рук.
Глава 12. Убей или убери
Мур
Нет, нет, нет и еще раз нет.
О, я знал, что рано или поздно
К любому. Даже к тому, что убить меня явится мать.
Но не к нему.
Блядь. Почему из всех приперся именно Смилодон?!
Улыбается, сверкая зелеными глазами, а на меня, как из ведра, ледяной водой воспоминания льются, холодом кожу обжигая. Его кривая улыбка из-за шрама на губе кажется издевательской, но я знаю, что это не так. Он всегда так улыбается. Не может по-другому после того, как пропустил кинутый мною нож на тренировке.
И я не могу по-другому. Он это знает. И я знаю.
Поднимаю руку, сжимающую пистолет, и стреляю, оглашая квартиру выстрелом.
Пуля врезается в дверь, в миллиметре от Мила, а я со злостью отбрасываю бесполезный пистолет на кровать. И я, походу, бесполезный.
Аман явно ничего не понимает, смотрит на меня во все глаза, Мила рассматривает, а я делаю шаг назад и, упав спиной на кровать, руки в волосы запускаю. И что делать теперь?!
— А теперь, может, обнимешь? — звучит спокойный голос, за который мне хочется ему отрезать что-нибудь, например второе ухо, чтобы к первому, разорванному, подходило, или покалечить, но… но не убить.
— Зачем ты? — выдавливаю из себя. Зачем вызвался? Зачем это нужно именно тебе?
— Мы поговорим с тобой об этом позже, — намекает он на постороннего в комнате, но продолжающий сдерживать его Аман остается единственной возможностью потянуть время еще хоть немного. Да не готов я, блядь, его убивать! Кого угодно, но не Смилодона же!
— А мы успеем? — усмехаюсь я, и убрав руки от головы, на Мила смотрю, ловя ответный взгляд.
— Определенно.
Ага. Вот где-то в тот момент, когда один из нас будет хрипеть, давясь кровью, что льется из перерезанного горла, у нас будет секунд пятнадцать на разговор.
Вздохнув, поднимаюсь и, достав из рюкзака канат, кидаю его к их ногам и, глянув на Амана, прошу:
— Свяжи, пожалуйста. Только быстро. Как ты умеешь.
Аман кивает, и за долю секунды Мил оказывается замотан в веревки, да еще и от двери оттащен и на единственный стул усажен. Соответственно, все мои вещи, что на нем лежали, теперь на пол скинуты. Насрать вообще.
Достав еще и кожаные ремни, подхожу к Милу и, стараясь не касаться, пристегиваю к стулу, сначала торс, потом ноги. Мил не выглядит удивленным ни из-за того, что я его не убиваю, ни из-за скорости вампира. Догадывался? Следил? Конечно следил. Не пошел бы он сразу, не разведав обстановку.
Когда Мил полностью обездвижен, я отхожу от него и, повернувшись к Аману, говорю:
— Спасибо. Можешь оставить нас минут на десять?
Аман кидает на меня внимательный взгляд и испаряется, а я, подняв с пола рюкзак, начинаю в быстром темпе вещи собирать. Не, не потребуется на это больше пяти минут, приучен.
— Я надеялся на более теплый прием, Мурчик.
— Я тоже думал, что не промахнусь.
— Ты ответишь — зачем?
— Я же сразу сказал. Соскучился. В это так сложно поверить?
— Написал бы письмо и отправил с голубями, — вспоминаю нашу старую шутку и, накинув рюкзак, иду к двери. — Я бы, может, его бы даже сразу не сжег и траванулся.
— Годы дружбы ты оставил в прошлом?
— Будь это так, та пуля сияла бы в твоем упрямом лбу, а не в двери.
Открыв дверь, слышу, как ремни, что связывали его, опадают на пол. Я знал, что так будет, но надеялся, что минутой позже. Резко делаю шаг вперед и в сторону, уходя от прямого удара, и, оказавшись в подъезде, разворачиваюсь, но не успеваю — Мил хватает меня за живот, перехватывая руку с занесенным кинжалом, и затаскивает в квартиру, сразу вдавливая в стену, прижимаясь сзади.
— Смотрю, времени ты зря не терял, — усмехаюсь, отдавая дань его новым умениям. Пока мы занимались вместе, я всегда был чуточку быстрее, а он чуточку сильнее.
— Его и так упущено чересчур много.
Он меня резко разворачивает, стукая спиной о стену, отчего рюкзак с плеча скатывается на локоть, а Мил, тянет мою руку, с зажатым кинжалом, и, к моему ужасу, приставляет к своей шее, говоря:
— Убей или убери.
Он отпускает, давая возможность порезать себя, и я четко понимаю: больше мне возможности такой не предоставят. Поэтому, я замахиваюсь, но не рукой, ногой, всаживая ему в икру спрятанное в мыске ботинка лезвие. Мил вздрагивает и выдыхает от боли, но хватку не ослабляет, наоборот, сильнее в стену вжимает и наклоняется. Помимо воли, зажатый в руке кинжал царапает его шею, пуская каплю крови, но Мил игнорирует это, приближается еще сильнее и… накрывает мои губы своими.
Это было последнее, что я ожидал. Первая мысль, что приходит в голову — яд, который он решил передать мне столь экстравагантным способом, но когда он, выждав с секунду, проталкивает язык к моим сомкнутым зубам, я ничего не чувствую. И разве в этом случае он не отравится вместе со мной?.. Принял противоядие?..
Но секунды идут, а ничего не происходит. Я не отключаюсь, не ощущаю головокружения, ничего. Так это что… поцелуй?..
Решив проверить догадку, я, не убирая нож от его горла, приоткрываю рот, и Мил сразу переходит в наступление, целуя меня отчаянно, жадно.
Я знаю его всю жизнь. Всю свою чертову жизнь, и у меня никогда не было никого, кого бы я любил сильнее. Но мы никогда не переступали грань братской любви, мне подобное даже в голову не приходило. Это же… это же Мил! Единственный, кто понимал меня, единственный, кому я мог довериться. Единственный из всей толпы, что окружала меня все детство, кого я действительно считал своей семьей.
Упираю свободную от кинжала, и почему-то от хватки Мила, руку, в его грудь и с силой отталкиваю от себя. Неожиданно он повинуется, отступая на шаг. Мил больше не улыбается, смотрит на меня расстроенно, отчего где-то очень глубоко в сердце что-то защемляет, но тут я замечаю за его плечом ошарашенного Амана. Уже прошло десять минут?..