Рапсодия в тумане
Шрифт:
***
Из сна меня выдергивает резкая смена положения — крылья выскальзывают из-под меня, заставляя перевернуться, и Аш, которого я все это время обнимал, резко садится. Я еще толком не проснулся, сон не до конца выветрился из сознания, но я слышу незнакомый голос, что шепчет имя Амана, а потом совсем не изменившийся внешне Аш кидается к брату, пряча их обоих в крылатых объятиях.
Стоят, вцепившись друг в друга, вижу, как содрогаются их спины в беззвучном плаче. Чувствую себя лишним, будто невольно подглядел что-то очень интимное. Стараясь не шуметь,
Распахнув настежь окно, скидываю обувь и, забравшись с ногами на подоконник, закуриваю. На улице вечереет, свет манит мотыльков, они слетаются отовсюду, трепеща серыми, хрупкими крылышками. Хорошо, наверное, быть мотыльком. Их жизнь, хоть и коротка, но яркая, насыщенная, и каждый из них знает о своем предназначении. Летят себе на солнце, не боясь обжечься, и, наверное, даже не понимают, что скоро умрут. Говорят, человек — единственное существо на планете, что осознает конечность своего существования. Смертность. Но хорошо ли это — не говорит никто…
Вскоре на кухне появляются и братья, руша мое задумчивое уединение. Аман вносит Аша и усаживает на стол и, улыбаясь, будто наркоты перекурил, отправляется к холодильнику. Достает пакет с кровью и разливает в две кружки — в одну чуть-чуть, а в другую почти до краев.
— Привет, шоколадка, — говорит Аш, и я вздрагиваю. Очень странно уловить в человеческой речи нотки недавнего курлыканья. — Наше знакомство вышло слегка… нестандартным. Я Аш, а ты?
Он выглядит уставшим, куда больше, чем когда мы его забирали. Под глазами тени, но в яркой радужке плещется радость, и я отвожу взгляд, затягиваясь, так как по неизвестным мне причинам эту радость разделить не могу.
— Меня зовут Ниррай. Ты ничего не помнишь?
Тут Аман придвигает кружку брату, и тот махом ее выпивает, отставляет в сторону, и в мгновение ока оказывается передо мной. Я не ожидая такой прыти, дергаюсь слегка, чуть нечаянно не опалив крыло сигаретой. От греха выбрасываю бычок за окно. Аш совсем близко, пытается взгляд мой поймать. И у него выходит, а я отмечаю, что синяки под глазами исчезли, будто и не было, да и в целом усталость ушла, кожа порозовела, как после хорошего сна на воздухе.
— Я помню тебя, Ниррай. Я тебе таким больше не нравлюсь?
— С чего такие выводы? Я рад, что ты теперь сможешь жить и общаться полноценно. Именно ради этого все и затевалось, разве не так?
— Ага, — кивает он довольно и вдруг лезет ко мне, забираясь меж колен, и укладывается сверху, подставляя крылья, четко напрашиваясь на ласку. Я в таком шоке, что замираю. Это разве нормально? Он же теперь вроде человек, просто с крыльями. До этого я воспринимал
Перевожу потрясенный взгляд на Амана, в надежде, что он подскажет мне, как себя вести, но он не смотрит на меня, со звоном собирает кружки и, отвернувшись, начинает их намывать, чуть более резко, чем необходимо.
Неуверенно кладу ладонь на предплечье и провожу по теплому крылу. Оно такое же, как и раньше, но… он же теперь соображает… Это все равно что незнакомца по руке гладить. Это разве нормально?..
Аман заканчивает с кружками и, резко развернувшись к выходу, испаряется. Ты нормальный вообще?! Я думал, ты мне подскажешь, что делать! Как меня можно бросить в таком вот положении?!
— Вы с ним вместе?
— Нет, — отвечаю обиженно. Во-первых, он мне ничего такого и не предлагал, во-вторых, те, кто вместе, вот так не бросают, а в третьих, мы вчера выяснили, что у него с этим, так же как и у меня — в смысле, секс не повод начать встречаться.
— Хорошо. Полетаешь со мной ночью?
— Почему «хорошо»? — спрашиваю, а рука как-то сама, на автомате, тянется вниз, к основанию крыла, и стоит его почесать, как Аш начинает мурлыкать. Реально прям мурлыкать, как гигантская крылатая кошка.
— Я бы не стал звать погулять парня моего брата.
— Сегодня ночью нет, а вот через пару дней можно. На самом деле, мне бы по-хорошему сегодня домой. Когда мы шли тебя вытаскивать, я не планировал пропасть больше, чем на сутки.
Отец-то привыкший, но что бы ни думали люди, у меня есть обязанности. Да, я позволяю себе напиться вдрызг, но это не значит, что ничего не делаю. И надо бы еще побыстрее доехать до донорского центра. Неизвестно чью кровь забрал Аман, и кому она может срочно понадобиться.
— Когда я тебя увидел там, то почувствовал надежду. Я не был уверен, что Аман жив. А ты им пахнешь. Ты тоже хотел стать вампиром как остальные?
— Нет. Это скорее то, от чего бы я хотел убежать. Мне пришлось соврать отцу, сказав, что я этим заинтересовался, чтобы попасть в тот дом. Вечная жизнь — это не для меня.
— Почему? Можно же столько всего сделать, столько интересного узнать.
— Я с одной-то короткой жизнью не знаю что делать, зачем мне еще больше? Я не считаю, что поголовная жажда людей изменить себя правильна. Считай меня занудным старикашкой, но я думаю, что мы должны быть такими, какими пришли в этот мир. И уйти тогда, когда придет наш срок.
— Значит, у нас мало времени, а еще столько всего нужно успеть. Я буду тебя ждать, возвращайся скорее. Только не уходи прямо сейчас, погладь еще. Так хорошо…
— Ты в курсе, что у малознакомых людей не принято чесать друг другу спинку? — хмыкаю я, но делаю, как просит, проводя ногтями по тому месту, где крылья выходят из спины.
— Ты меня уже гладил! Ничего не знаю!
— Тогда ты курлыкал и, уж прости, мало напоминал человека.
— Но я-то все помню. Как же приятно, когда тебя трогают, ты не представляешь.