Рапсодия в тумане
Шрифт:
— Потайные ходы в темном подземелье, бой грязным розовым бельем, и замороженные люди, — Ниррай мечтательно улыбается, видимо, вспоминая то приключение, и я открыто разглядываю его улыбку. Приятная, так бы и смотрел. — С фантазией твоего брата и твоей жизнерадостностью, уверен, у вас таких походов будет много.
— Он любит что-нибудь придумывать. Но самое запоминающееся, это когда он, внаглую, выкрал меня на мое совершеннолетие из лаборатории и привязал к дереву в лесу. Все комары были мои! Это ужас, я сначала долго не мог освободиться, потом искал карту, а уж дорога до пикника… В итоге
— Покажешь? — Ниррай спрашивает, а я слышу, как ключ поворачивается в замочной скважине, и пугаюсь почему-то. А Ниррай, услышав, что кто-то открывает дверь, хватает меня за руку и тащит к противоположному выходу, за которым огромная открытая терраса и джакузи.
— Отец не должен тебя видеть, может узнать! Ты же можешь слететь?
— Могу… — ничего не понимаю я. Это из-за крыльев? — Только там все равно обувь осталась, увидел, наверное, уже…
Матюгнувшись, меня тянут в другую дверь — это комната с большой кроватью. Ниррай зачем-то стаскивает с себя рубашку, и я с интересом разглядываю его и Зака на нем. Хорошо смотрится.
— Сиди тут, — говорит и, стянув с себя носки, уходит. Зачем встречать папу в одних джинсах?.. Это какой-то дресс-код?
Прислушиваюсь к тому, что происходит за пределами комнаты: смутно знакомый голос спрашивает:
— Ниррай? У нас гости?
А у меня внутри все холодеет, потому что я помню его. Да, он часто приходил в лабораторию Лука.
— Да. Он женат и… не ходи, короче, ок?
Ну я бы не сказал, что женат. Я и не могу. Мне парни нравятся. Но даже так, точно не в браке. Лук же не заключил его со мной, пока я был не я? Да нет, глупости, зачем ему это?
— Ты когда-нибудь остепенишься?
Ниррай фыркает и добавляет:
— Пап, не нуди. Все, давай, до завтра.
Отец вздыхает, зато его сын возвращается ко мне, смотрю на него непонимающе.
— Он мне не нравится, — шепчу, пятясь, задеваю что-то крылом, складываю и плотнее к себе прижимаю.
— Родственников не выбирают. Мне тоже много чего в этой жизни не нравится, — Ниррай поднимает с пола носки и рубашку и закидывает вещи в кресло. А меня потряхивать начинает.
— Обними, — прошу я. — Мне страшно.
Ниррай затаскивает меня на кровать и, обняв, шепчет:
— Если хочешь, можешь уйти через окно. Я потом твои ботинки уберу, когда он уснет.
— Не могу пока… — честно сообщаю, прикрывая нас крылом. Я не уверен, что сейчас смогу улететь, меня потряхивает, а в голове маячат та жуткая клетка и люди вокруг.
— Не переживай, он не зайдет. Думает, что я привел любовника, и поверь, точно не хочет этого видеть. Хочешь, я напишу Аману, и он тебя заберет?
— Да, пожалуйста… — шепчу, а на меня все накатывает и накатывает. К глазам слезы подступают. Пытаюсь сдержаться, но не могу.
Глава 21. Мы со всем справимся, вместе
Аман
Я уже все дела переделал, а Аша нет и нет. Я догадываюсь, куда он мог пойти, но так нагло влезать в личную жизнь брата не могу, поэтому просто жду.
А потом приходит сообщение от Ниррая: «Аш у меня. Ему плохо. Только тихо, отец дома» . И я срываюсь с места, даже не подумав набросить кофту. Влетев в его спальню, вижу то, чего давно боялся. Аш, свернувшись комочком, всхлипывает, а рядом полуголый Ниррай, гладит его. Лишь понимание, что тут и не пахнет сексом, тормозит от вышвыривания Ниррая из окна. Подхожу к кровати, но не смотрю на Ниррая. Не могу. Запрещаю себе, хоть и хочется.
— Он испугался отца.
Киваю, но ничего не говорю. Провожу рукой меж вновь появившихся крыльев.
— Аш, иди ко мне.
Брат, всхлипывая, переворачивается, и я подхватываю его на руки, прижимая к себе.
— Не бойся, я больше никому не позволю тебя обидеть, — и, сделав шаг в сторону выхода, все же говорю Нирраю: — Спасибо, что позвал.
И, не став больше ничего ждать, срываюсь на бег, подхватывая в коридоре ботинки брата. Уже дома, приземляюсь вместе с ним на диван и глажу по спине. Он вроде уже не всхлипывает, но все еще жмется.
— Никто больше тебя не заберет от меня. И мы со всем справимся, вместе, как и всегда.
— Оно просто нахлынуло… — виноватится Аш тихонько. — Я не специально.
— Если начнешь плакать специально, то тебя можно смело отправлять сниматься в кино.
— Ну уж нет. Толпа поклонников не то, чего бы я хотел, — Аш чуть смещается, устраиваясь поудобнее. — Как Приам? Я не прочел ему сказку, он, наверное, обиделся.
— Завывал немного, пришлось его покачать. Помнишь, как тебя в детстве?
— А сейчас покачаешь?
— Наглец! — шуточно возмущаюсь я. — Ты же взрослый уже.
— Ну чуть-чуть, как раньше, — канючит Аш, уже, видно, совсем успокоившись. И я больше не спорю, перемещаюсь в кресло-качалку и баюкаю нас обоих. Это не так как раньше, но я очень люблю это кресло.
***
Рука отваливается. Не в прямом смысле, но болит дико. Как выяснилось, причем совершенно случайно, Аш не знает, как кусать людей, и уж тем более, как делать это безболезненно. То, что было в «янтарном доме» — сплошь на инстинктах, он вообще не соображал, делал и все. Поэтому сегодня мы расположились на травке, и после лекции он попробовал. Естественно, на мне, не привлекать же для этого прохожих или бедолагу Фредрикссона. Да и нельзя, он все еще воняет лекарствами. В итоге, конечно же, все получилось, но первые пять попыток прям жесть жестью.
Оказывается, кровь соплеменников и непривлекательна как еда, и противна на вкус. Аш фыркал, плевался, полоскал рот, но упорно шел к цели. Хорошо еще, что управились меньше чем за день.
Злой от голода я врываюсь в дом, чуть не снеся дверь, и лечу к холодильнику, сразу же вскрывая один из пакетов. Сразу понимаю, чья это кровь. Не узнать ярко выраженный запах горького шоколада невозможно. Причем тут он чистый, без примеси виски. Ну и как перестать о нем думать, если все напоминает о нем?!