Расчет только наличными, или страсть по наследству
Шрифт:
— Свою судьбу я изменить не в состоянии. Это не моя компетенция. Но я знаю, что освобожусь отсюда, и уже скоро. И я знаю, когда это произойдет, но ты все время только ухудшаешь все дело. Ты сам все портишь. Я даю тебе шанс, но ты отталкиваешь его. Завтра твои желания исполнятся. И перестань подмешивать мне в воду всякую дрянь. У меня голова от нее тяжелая. Верни мне папку.
— А что там, в этой папке? Там ведь расчеты одни идиотские. Чего это ты так распереживался?
— Там расчеты, которые не должны попасть в чужие руки.
— Ладно, посмотрим. Ты сначала расскажи, что за расчеты такие.
— Отвяжись.
— Может, расчеты продать можно?
— Да, конечно, продать можно, если покупателя найдешь. А как только ты найдешь покупателя, жизнь твоя безвременно оборвется. И не только твоя. Ты просто не успеешь стать богатым и независимым. Верни папку.
— Ладно, я подумаю.
В больнице было невесело, пахло дезинфекцией и каким-то особенным духом нездоровья. Марья и Тоня ждали врача. Рядом стоял Печкин и страдал.
— Как она? — жалобно спросила Тоня. — Что говорят врачи?
— Точно не знаю, но в «скорой» она дышала. Видимо, переломы и сотрясение, не знаю, что еще, — Печкин совершенно охрип от переживаний. — Я найду эту скотину, переломаю ноги, руки, а потом засажу по полной программе.
— Я не могу стоять просто так, надо действовать. — Машка подошла к окошку и с нажимом заговорила: — Как Галкина? Когда к нам выйдет врач, пожалуйста, подскажите?
— Ничего не знаю, ждите врача, — от дежурной веяло холодом.
— Вот, возьмите, только узнайте хоть что-нибудь. — Сергеева протянула в окошко купюру, и деньги моментально исчезли.
— Я попробую выяснить, — смягчилась дежурная и куда-то ушла.
Мария деловито подошла к Тоне и успокаивающе сказала:
— Не дрейфь, она поправится, я уверена. Сейчас нас просветят.
— Это я во всем виноват. Один я. Она обиделась на меня, а я за сигаретами кинулся, — глухо бубнил Печкин.
— Нет уж, вы тут ни при чем. Не расстраивайтесь так, все обязательно будет хорошо. — Марья нервничала и не знала, как успокоить себя и других. Кроме этих избитых фраз, ничего подходящего она сказать не смогла.
Время текло медленно и печально. На улице лил дождь. В вестибюле уборщица возила грязной тряпкой по полу и громко ворчала.
— Девушка, да, вы. Подойдите, — позвали Марью.
— Прогноз хороший, говорят, в рубашке родилась ваша родственница. У нее сотрясение и перелом ноги. Скоро выйдет врач и подробно все расскажет.
— Когда это скоро? — радостно поинтересовалась Марья.
«У нас о скоростях разные понятия», — подумала она.
Медработница пожала плечами. Видимо, ответ на этот вопрос выходил за рамки денежного достоинства предыдущей купюры или дежурной просто надоело напрягаться.
Машка обернулась к своим спутникам и закричала:
— Я же говорила, все будет хорошо! Будем ждать врача, обещали, что он скоро
Антонина и Анатолий Михайлович переглянулись.
— Мы и так ждем врача, — удивленно возразила Тоня.
— Нет, теперь мы ждем конкретно положительных прогнозов и возможности отблагодарить этого замечательного доктора, всем понятно? — Машка победоносно улыбнулась и повела плечами как цыганка, напевая при этом Марсельезу.
Теперь ожидание уже не было тягостным. Они постояли на улице под зонтиком, потом вернулись в холл, и наконец появился доктор. Врач был строг, хмур и явно торопился.
— Родственники? — грозно вопросил он троицу.
— Да, то есть почти, — быстро сориентировалась Маша.
— У больной… м-м-м… — Галкиной — простой перелом ноги и сотрясение мозга средней тяжести. Больная в гипсе, просьба навещать ее в приемные часы, динамика положительная.
— Подождите, доктор, не так быстро, что за перелом, какая динамика, расшифруйте, пожалуйста, — выпалила Марья и сунула деньги доктору в карман халата. Тоня и Печкин стояли в ступоре. Скорость, с которой общались доктор и Мария, была для них недоступна.
— Вы что, я не возьму! Все! Мне некогда. Завтра все вопросы к лечащему доктору. Завтра — все вопросы, — врач запихнул деньги назад Сергеевой, отшатнулся и бегом припустил к лестнице, хотя в холле был лифт.
Марья и Антонина переглянулись и удивленно воззрились на место, где только что стоял доктор.
— Быстро бегает. И денег не взял, странно, — прокомментировал Печкин.
Врач испарился. Все произошло мгновенно.
— Ладно, завтра придем, Олечку навестим, и уж лечащий врач нам на все вопросы ответит. Слава богу, Олька жива и прогноз положительный. По крайней мере, я так поняла доктора-молнию, — задумчиво сказала Мария и почесала голову.
— А сейчас нам необходимо все обсудить, — проснулась Тоня, — как Олю сбила машина и как тебя травили, Машенька. А то картина неполная. Как трудно стало жить! Толя, начинайте.
— Я расскажу, конечно, но может, мы уйдем отсюда, а то я чувствую себя здесь, мягко говоря, некомфортно, — отозвался Печкин.
— Я знаю, куда мы отправимся, — воскликнула Мария. Здесь недалеко, на Чистых Прудах, — кафе «Ностальжи».
— Ну, ты загнула, — уважительно отозвалась Тоня, — там очень дорого.
— А я заслужила.
— Вот дура, совсем забыла, — Тоня постучала кулачком по своей голове, — надо оставить записку Олечке, чтобы ей передали, что все в порядке. Сын ее у муженька бывшего, Никиты, а мы придем завтра.
Тоня достала из сумки записную книжку и ручку и накатала кривым почерком записку, которая должна была, по ее мнению, успокоить и ободрить Галкину. Потом Александрова опасливо подошла к заветному окошку, просунула внутрь него голову и что-то залепетала просительным тоном. Разговор закончился быстро. Она вернулась к ожидающим ее друзьям и выдохнула: