Расплата по счетам
Шрифт:
Главное в ином — для японцев будет потеряно время, столь необходимое для возвращения Дальнего, и они потеряют превосходство над русской армией в Маньчжурии. А это неизбежное поражение в войне, ведь Объединенному Флоту нечем восполнять потери, для самураев гибель каждого корабля трагедия, в то время как на Балтике готовится к выходу 2-я Тихоокеанская эскадра. А с ее приходом вопрос о победителе будет снят — имея двойное превосходство в силах на море, империя банально додавит Страну Восходящего Солнца, причем на это потребуется не так и много времени.
— Нам нужно потопить «Асаму» даже ценой последних снарядов в погребах. Потом возвращаемся в Дальний на ремонт, за всех «Пересвет» отдуваться будет. Отправляем вспомогательные крейсера во Владивосток и ждем снаряды. При нужде можно таранить броненосный крейсер — шучу. Надеюсь, «соколы» его все
Матусевич замолчал — орудия «Цесаревича» громыхали раз за разом, еще полчаса и погреба будут пустые, там и так всего по три десятка снарядов осталось. Но этого должно хватить с избытком и на «Асаму», и на другие японские корабли, которым придется идти на долгий ремонт в Сасебо. Момент действительно самый удачный выпал, другого такого может просто не представится, так что нельзя упускать.
— Броненосцы Того идут к «Асаме», ваше превосходительство!
— Так и мы тоже поспешим «Ретвизан» может и навалится, а мы пока другие крейсера на себя оттянем. Надеюсь, что в храбрости нашим морякам не откажешь — сейчас решается судьба не только Дальнего, всей войны. А — что самураи, не понравилось, мать вашу! Молодец Бойсман, вовремя Василий Арсеньевич оправился!
Броненосец «Пересвет» покинул колонну, и, дымя всеми тремя трубами, решительно устремился к «Асаме». Момент для нападения оказался самый удачный — крейсера Камимуры сражались с «Цесаревичем» и «Ретвизаном», причем последний тоже направился на противника, превратив линейный бой в «свалку». Поставленный на нем командиром капитан 2-го ранга Иванов с минного заградителя «Амур» стал вполне достойной заменой произведенному в контр-адмиралы Щенсновичу. Да и репутация у Федора Николаевича была достойная — в мае по собственной инициативе выставил мины на пути постоянного прохода японской эскадры, на которых подорвались и погибли броненосцы «Хатцусе» и «Ясима». И сейчас проявил эту самую решимость идти до победного конца — навалился сразу на двух противников — «Якумо» и «Адзуму», оставив на долю «Цесаревича» флагманский «Ивате». И тут же сражение пошло ожесточенное, в ход пошли последние бронебойные снаряды, благо дистанция быстро сокращалась, всего двадцать кабельтовых, и с каждой минутой все меньше и меньше. Японцы не могли увеличить дистануцию, так как «Пересвет» уже угрожал серьезно поврежденной «Асаме», осыпая ее снарядами. И бросить один из лучших кораблей тоже — такая потеря для них была недопустима.
— Вышибать броненосные крейсера в первую очередь — они гораздо слабее забронированы, и водоизмещение в полтора раза меньше, чем у броненосцев. Проблем нашим легким силам не нужно, «Варяга» ведь именно «Асама» выбила. А вот что Эссен придумал, молодец! Николай Оттович миноносцы в атаку направил, а сам мимо «собачек» прошел. Все правильно — выбивать нужно корабли линии, выбивать!
Возбуждение, смешанное с яростью, буквально захлестнуло Матусевича — он видел только вражеские корабли, сосредоточив все внимание именно на них. И как и ожидал, но лучшие русские броненосцы оказались сильнее вражеских броненосных крейсеров. И теперь наступил решающий момент — семь русских больших и два малых миноносца (трофейные японские германской постройки уже освоенные командами) устремились в атаку на «Асаму». Им навстречу пошли японские дестройеры и сорвали бы атаку, вот только на их пути встал «Аскольд», за которым как привязанные шли «Новик» и немного отстающая «Диана». А вот на японских малых крейсерах сразу не сообразили, что происходит, замешкались, а когда осознали, то корабли стали разворачиваться, чтобы не дать русским возможности безнаказанно добить тяжело поврежденный крейсер.
— «Полтава» сбросила ход, ваше превосходительство! Бог ты мой…
Матусевич перешел через рубку, глянул в бинокль через амбразуру, в сердцах негромко выругался. На броненосце капитана 1-го ранга Успенского произошло самое страшное — над кормовой башней среднего калибра поднимался столб пламени и черного дыма. Непроизвольно воскликнул, не в силах смотреть на ужасающее зрелище:
— Почему погреб не взрывается?
— Или затопить успели, либо снарядов в нем не осталось, — совершенно спокойно произнес Вирен, вот только пальцы сжимавшие бинокль побелели. Но голос ничуть не изменился, нервы как стальные тросы:
— Сильный дифферент на нос, видимо, в носу в обшивке дыра от разрыва. Николай Александрович, японские миноносцы тоже пошли на «Полтаву» в атаку.
Как видно из карты, в мае японцы захватили два порта, к каждому из которых подходила ветка железной дороги. Это позволило одновременно как «питать» наступавшую в Маньчжурию 2-ю армию генерала Оку, так и направленную на осаду Порт-Артура 3-ю армию генерала Ноги. Захват Инкоу позволил обеспечивать уже 1-ю армию Куроки и 4-ю армию Нодзу. Без занятия этих портов японская армия просто не смогла бы воевать, только высаживать десанты в Корее, переправляя дивизии через Цусимский пролив…
Глава 17
Такого ужасающего зрелища генерал никогда еще не видел в жизни. Японцы шли как безумные, накатывались мутной волной на нангалинские позиции, казалось, что нет такой силы, которая способна их остановить. Вот только Фок соблюдал полное спокойствие, а мимолетно возникший страх подавил привычным усилием воли. И спросил ровным голосом:
— Какая это атака по счету, Владимир Александрович?
— Вроде седьмая, — отозвался полковник Ирман, наморщив лоб. И тут же поправился, что-то вспомнив. — Нет, шестая, ваше превосходительство. И сейчас здесь на треть меньше живой силы, чем раньше — видимо подошла очередная бригада. Японцы их отправляют в бой одну за другой, мы стараемся упредить их заградительным огнем, и не дать накопить силы. Сейчас японская артиллерия бить начнет, нам нужно в окопе укрыться. Тут блиндаж есть, канониры для себя подготовили.
Ирман указал взглядом на короткий ход сообщения, который вел под бугор — были видны вырытые в каменистой земле ступени. Однако генерал только головой мотнул, продолжая стоять и рассматривая в бинокль наступавших японцев. Были хорошо различимы маленькие фигурки в фуражках и гетрах, к винтовкам были прикреплены ножевидные штыки. За спиной где-то далеко послышался грохот артиллерии — Фок повернулся и принялся рассматривать далекую гору Наньшань, над которой взлетали клубы разрывов, будто началось извержение множества маленьких вулканов. Теперь слева раскинулась синяя гладь Бохайского залива — начался отлив, и вода отступала от берега, оставляя огромные отмели. В мае именно так японцы обошли русские укрепления, увязая в песке и иле, прошли два батальона, которых с моря поддерживали три подошедших канонерки. Но сейчас у противника такой маневр не выйдет, Фок для себя сделал должные выводы. Путь в обход горы перекрыт, выставлены картечницы и морские скорострельные пушки, кроме того в любой момент обходящая колонна будет обстреляна шрапнелью — на открытом пространстве японцам негде укрыться.
— Ваше превосходительство, японцы открыли по нам огонь! Прошу последовать в блиндаж — началась артподготовка.
Фока уцепили за рукав кителя, но генерал освободил руку, презрительно бросив, поворачиваясь:
— Пустое, мне и не такое приходилось виде…
Договорить Александр Викторович не успел, за спиной раздался мощный взрыв, генерала сильно толкнуло в спину. Он видел сидящих внизу солдат, на которых падал, и ударился лицом прямо в землю, ослепнув на несколько секунд. И слух пропал, генерал даже потер уши ладонями. А потом больно ударило по голове, да так что в глазах потемнело, а земля начала ходить ходуном, поднявшаяся пыль и дым мешали не только видеть, но и дышать — вот под таким мощным обстрелом ему еще ни приходилось бывать, когда сама земля под тобой раскачивается. Но голос Ирмана разобрал, тот сидел рядом — как полковник оказался в окопе Фок не понял.
— Ваши адъютанты погибли — говорил же им каски надеть нужно, отказались. Одному камнем голову проломило, вон взрывы какие, из шестидюймовых пушек бьют, думаю, что наших в 120 пудов — порохом воняет. Второму шрапнели досталось — своим телом меня прикрыл. Нам бы еще кирасы — от пули не спасут, а вот от осколка запросто. Но самое неприятное это камни и земля — вот где солдат калечит, гимнастерка и фуражка не защитит, даже шинель с папахой. Да и китайские фуфайки тоже…
Полковник не договорил, встряхнуло так, что зубы лязгнули. Невыносимая жаркая вонь, дышать стало невозможно — генерал прижал к лицу платок, прикоснувшись ладонью к бороде, от которой шел неприятный запашок сгоревших волос. Ирман продолжил говорить, рассудительно и спокойно, видимо с утра уже привыкнув к обстрелам.