Расплата
Шрифт:
— Плюнул. Черт с ним! Всего хорошего.
Он вышел из парикмахерской и направился к станции.
Вечерело. На перроне, как всегда в вечернее время, было много народу. Одни ждали поезда, другие проводили время просто так, собравшись в кружок и беседуя. У багажного отделения стоял Шамиль в окружении друзей. Они курили и хохотали, что-то обсуждая. Шамиль держался степенно и, слушая болтовню, изредка улыбался.
— Знаете, что потом утворил этот чокнутый Дзуку? — говорил смуглый крепыш.
— Ну-ка!
— Нализался в стельку, он и за день до этого еле на
— Что за Таурия?
— Прозвище такое, головастик, значит.
— Что за прозвище?
— У него башка с ведро, вот и прозвали головастиком. Ну, вот, даже тот Таурия не мог его угомонить. Дзуку прямо на стенку лез. Тут подходит официант Гвачи и спрашивает: «Что с тобой?» — «Брата моего убили, ух, я этих!..» — «А как его звали?» А Дзуку лупит себя по роже, аж кровь из носу хлещет. «Кого убили, сынок? — не отстает Гвачи. — Как его зовут?» Тут Дзуку как вскочит, как двинет Гвачи, и уложил его. «Откуда мне знать, — орет, — как звать, при чем тут имя, дело вовсе не в имени!..»
Все расхохотались.
— Дальше, дальше…
— А дальше — заграбастали его, сволокли в отделение, утром выпустили, а за побитую посуду потребовали, чтобы денежки выложил. Теперь зверем на всех глядит.
— Поделом ему.
— Кого оплакивал, идиот, если даже имени его не знает?!
— Кого, да того парня!..
— Какого парня?
— Того…
Рассказчик, а за ним и все остальные поглядели на Шамиля.
— Того, которого Резо порезал, — вполголоса сказал один.
— А-а! — протянул другой.
— Мало я ему дал, выскользнул из рук, — сказал Резо, — Дзуку во всем виноват.
— Эй, ребята, Мейра прискакал! — воскликнул один из парней.
— Где?
— Вон!
— Смотрите, и впрямь он! — Парни оживились.
— Все посмотрели за платформу, там, вдоль железнодорожного полотна, опустив голову, бежал Мейра, торопясь к поезду.
— Посмотрите, что я сейчас с ним сотворю! — сказал один, расплываясь от удовольствия.
А Мейра уже вступил на платформу и степенным шагом шел среди народа, привычно покрикивая:
— Носильцик! А вот холосий носильцик! Кому надо холосий носильцик!
Издали голоса Мейры не было слышно, но все знали, что он кричит. Парни поджидали Мейру, который постепенно приближался к белому сарайчику багажного отделения, предлагая свои услуги народу, волнующемуся в ожидании поезда.
— Ну, холосий носильцик! Холосий носильцик! Кому носильцик! — кричал Мейра, шлепая босыми ногами по бетонным плитам платформы. Маленький, сутулоплечий, в закатанных до колен брюках, из которых спичками торчали ноги, с седой, свалявшейся бороденкой, которая выглядела сейчас, как продолжение кудлатой папахи, — несмотря на жару, на Мейре была облезлая папаха, — живо и проворно семенил он, энергично, но в то же время жалко и смешно выкрикивая тонким голосом:
— Ну, холосий носильцик! Кому холосий носильцик?!
— Совсем состарился, горемыка! — заметил один из приятелей Шамиля.
— Конечно, состарился, не
— Кто состарился? Мейра? Вот посмотрим сейчас, как он затанцует! — сказал один из парней, отделяясь от других. — Мейра! — громко позвал он.
Мейра вздрогнул и замер на месте, недоверчиво поглядывая на парней. Он не мог понять, зачем позвали его люди, у которых нет никакой поклажи.
— Иди сюда!
Мейра заколебался. Он никак не мог сообразить, зачем его зовут, то ли подсобить с багажом, то ли поиздеваться над ним, и хотя он не видел никакого багажа, надежда заработать не оставляла его. Он стал медленно приближаться, но в это время раздался строгий голос Шамиля:
— Оставьте его в покое! Оставь, говорю!
Парень, который звал Мейру, отошел в недоумении. Мейра приблизился еще шага на два и робко сказал:
— Вот холосий носильцик!
— Иди, иди, не надо нам носильщика! — махнул рукой Резо.
Мейра побежал обратно. Парни приумолкли. По станционному радио сообщили, что поезд вышел с соседней станции. На перроне появился Вамех, держа руки в карманах. Так же медленно и спокойно, глядя прямо перед собой, прошел он мимо Шамиля и его дружков, даже не заметив их. Подошел к кассе, взял билет и, немного отойдя, прислонился к столбу.
Друзья Шамиля безмолвно провожали глазами Вамеха. Потом все разом обернулись на Шамиля. Издали засвистел приближающийся поезд. Народ забегал, засуетился. Шамиль вздрогнул, побагровел, однако подавил волнение, прокашлялся и направился к Вамеху.
— Что будем делать? — спросил кто-то.
Поезд вошел на первый путь. Толпа, шумя, кинулась к вагонам. Шамиль подошел к Вамеху и встал перед ним. Они в упор взглянули друг на друга. Вамех равнодушно перевел взгляд за спину Шамиля, в сторону зеленых вагонов, из окон которых высовывались пассажиры, а внизу народ, сбившись, осаждал подножки, все пытались пролезть разом, без очереди и порядка. Поезд стоял здесь недолго, и каждый боялся остаться.
— Узнаешь? — спросил Шамиль.
Вамех кивнул, холодно посмотрел на него, достал папиросу, чиркнул спичкой и закурил. Картонный билет он держал в руке, вертя его в пальцах.
— Счастливо отделался, — сказал Шамиль, уставясь на шрам Вамеха.
Тот выпустил струю дыма прямо ему в лицо. Шамиль кинул взгляд на билет, который вертел Вамех, и посмотрел в сторону поезда.
— Отбываешь? — спросил он.
Вамех не ответил. Он затянулся папиросой и окинул взглядом перрон. Все уже успели подняться в вагоны, и на перроне было тихо и непривычно спокойно. Раздался свисток. Вот-вот поезд тронется.
— Езжай, милый, а то ты нас плохо знаешь, как бы тебе вконец ноги не переломать в нашем городе.
Вамех закусил папиросу, взглянул Шамилю в глаза, разорвал билет пополам, аккуратно сложил половинки и порвал еще раз. Бросив картонные обрывки к ногам Шамиля и подавшись всем телом вперед, проговорил:
— Кто тебе наболтал, будто я уезжаю? Никуда я не собираюсь, мне и здесь очень нравится.
Поезд тронулся, вышел за станцию, постепенно набирая скорость, и перестук колес затих вдали.