Рассказ-приквел к Кровавому закону
Шрифт:
— Не соглашайся, — предупредил ее Лекс и снова вернул себе отрешенную мину на лицо.
— Ладно, переговори, — растерянно сказала Эва, наблюдая за странным поведением мужчин.
— Итак, мой лучших друг, почему она называет тебя Абдулом? — медленно спросил Ринслер.
Лекс с сожалением посмотрел на свою постель.
— Я пойду, притворюсь мертвым, — вздохнул он.
— Ты останешься тут.
— Постой-ка, рука, кажется, немеет…
— Лекс, я тебя сейчас убью. Что ты сделал?
— Нога… нога отнимается…
— Хорош
— О Берегини… кровь приливает к мозгу… Кажется, это мои последние слова…
— Вот тут ты абсолютно прав!
— Прощай, мой друг!
— Лекс!!!
— Что тут происходит? — прервала их бессмысленный диалог Эва. — Что вы оба такое несете?!
— Эва, — улыбнулся Ринслер, не сводя колючего взгляда со своего друга, — знакомься, это — мой лучший друг, Лекс. Лекс — это Эва, но ты ее, кажется, уже знаешь.
— Постой, что?! — опешила девушка. — Но ведь… разве не Абдул?
Лекс почесал затылок, посмотрел на две совершенно недружелюбные пары глаз и горестно вздохнул.
— Нет, — сказал он, протягивая руку девушке в знак знакомства, но Ринслер тут же с силой треснул по ней своей. — Меня зовут Лекс. И это я подстроил два ее побега.
— ЧТО?! — взревел Ринслер.
— Дружище, она тебе понравилась, а я лишь устроил вам романтические свидания, не понимаю твоей злобы!
Но Ринслеру какие-то там объяснения были уже не нужны.
Следующие минут десять Эва удивленно наблюдала, как картина „я тебя поймаю!“, сменялась картиной „уберите его от меня!“, а затем плавно перетекала в живописный шедевр „давай побьем друг друга на глазах как минимум у трех десятков воинов и сломаем чью-нибудь кровать“.
— Не обращай внимания, — весело сказал ей мужской голос позади.
Эва обернулась и с удивлением узнала в мужчине того самого, который попал в это подземелье вместе с ней. Не зря она тогда оценила его телосложение — похоже, он действительно был воином и в этой стезе освоился неплохо.
— Они всегда такие придурки? — с горькой усмешкой осведомилась девушка.
— Конечно, они же лучшие друзья!
Эва поморщилась от раздавшегося совсем неподалеку треска очередной кровати. Удивительное дело: из расступившихся воинов, возмущения никто не высказывал.
Когда мужчины наигрались, вернее сказать — „надрались“, кто-то им даже поаплодировал. Ринслер поднялся на ноги, толкнул поднимающегося Лекса в плечо — скорее шутливо, нежели озлобленно, и, в то время как его друг вновь грохнулся на пол, пошел к девушке. Без всяких слов схватил ее за руку и потащил к выходу из барака. Они вышли в коридор и пошли вдоль темных тоннелей. Эва плелась за мужчиной молча, не понимая его настроения — то ли зол, то ли удивлен.
Наконец, Ринслер остановился. Одним рывком прижал девушку к стене, расставив свои огромные руки по обе стороны
— Я, конечно, польщен, что ты так быстро соскучилась. Но запасись терпением, дорогая. Нельзя так просто заявляться в барак.
— Да сдался ты мне больно! — в сердцах воскликнула Эва. — Я поспать пришла, и, между прочим, из-за тебя!
— Поспать пришла? — насмешливо поднял бровь Ринслер. — А что, в своей комнате не спиться?
— Да, там, знаешь ли, пыхтят над ухом!
— А ты отодвинься.
— А ты подавись своими шутками, — злобно сказала ему девушка и украдкой закатила глаза. — Знаешь, а я ведь хотела по-хорошему попросить…
— Но не попросишь?
— Нет. Если не дашь мне поспать на своей койке во время тренировки, я буду сбегать столько раз, сколько смогу, чтобы в один прекрасный день Хозяин тебя прирезал за несостоятельность!
— У, какая угроза, — хмыкнул в ответ на это Ринслер.
— Что, проверить хочешь?
— Не дай Берегини столкнуться с такой ужасной карой!
— Идиот, — нахохлилась Эва и хотела треснуть мужчину в грудь, но рука была перехвачена где-то в середине пути, а сама ее обладательница повержена долгим и настойчивым поцелуем.
Против воли девушка приоткрыла губы, обвивая руками мужскую шею. Почувствовала, как Ринслер все сильнее придавливает ее тело к стене, а его рука бессовестно путешествует по особо выпуклым участкам девичьей фигуры.
Эва прервала поцелуй, но тут же почувствовала мужские губы у себя на шее. Чуть отклонила голову в сторону и прошептала:
— Я хочу спать.
Ринслер не обратил на этот полустон-полушепот никакого внимания. Тогда девушка уперлась руками ему в грудь и настойчиво сказала:
— Я очень устала! Третьи сутки почти без сна, я так вымоталась, что готова лечь прямо тут!
— Это хорошо, — ухмыльнулся в ответ мужчина.
— Да не в этом смысле, осел!
За свое нелестное обращение Эва удостоилась позорного подзатыльника, а так же грозного:
— Не ругайся, и, тем более, не обзывайся.
— Тоже мне, папочка выискался, — обиженно проворчала девушка и уже спокойнее сказала: — Пожалуйста, дай мне выспаться, а? Я у „лапочек“ уснуть не могу, а тебя уже вообще ненавижу. И пока не высплюсь, к себе не пущу.
— Вот с этой угрозы и надо было начинать, — вздохнул Ринслер, взял девушку за руку и потянул обратно в барак.
Без лишних слов разрешил забраться к себе наверх и, перекинувшись парой шуток с Лексом, ушел на тренировку. Эва проводила мужчин внимательным взглядом, закрыла глаза, и открыла их от громкого смеха, раздавшегося прямо рядом с ней.