Рассвет. XX век
Шрифт:
После утреннего наплыва клиентов Леддерхозе спасался уборкой. Он не мог успокоиться, пока аптека не пропитывалась запахами мыла и воска для натирания полов. Они органично дополняли привычный химический дух микстур, порошков и таблеток — и начисто изгоняли дыхание улицы. На какое-то время он даже забывал, что она существует, и мечтательно облокачивался о прилавок. Его одолевали грёзы об идеальном обществе, где всякий человек мылся не менее трёх раз в день и держался от других на расстоянии метров в десять.
Звякнул колокольчик. Вырванный из сладких дум Леддерхозе нахмурился и поправил очки. Он заранее невзлюбил покупателя. Чувство только усилилось,
Взгляд посетителя облетел магазин. Фармацевт смекнул, что он выискивал. Порой сюда захаживали подобные типы — потрёпанные, даже оборванные, они заискивающим голосом выпрашивали нужное им средство и совали ему мятые кредитки. От вида этих купюр старика чуть ли не выворачивало.
Он едко сказал:
— С прошлого года продажу кокаина ужесточили. Теперь он отпускается лишь по рецепту лечащего врача. Ни порошка, ни даже тоника я продать вам не могу. Если вам угодно приобрести его, рекомендую зайти на станцию возле Потсдамерплац или Виттенбергплац, там вы найдёте нужных людей.
Внутренне Леддерхозе порадовался своей остроте. Обе станции служили известным местом встречи для гомосексуалистов, а эти типы употребляли кокаин в неумеренных количествах. Среди них этому здоровяку будет самое место. Пусть катится к ним зарабатывать люэс [1]. А главное, он даже не поймёт, на что в действительности был намёк!
Посетитель уставился на старика.
— Кокаин? Нет, я здесь не за ним. Мной движут более… исследовательские цели, если можно так выразиться.
Леддерхозе встретил взгляд покупателя, неожиданно пронзительный и холодный. В нём блестела искра разума. Это испугало аптекаря. В нынешней Германии новые ведомства и департаменты вырастали как грибы после дождя — и так же быстро исчезали после очередного скандала с воровством фондов. Не стоило сбрасывать со счетов возможность, что странный визитёр был инспектором с проверкой, который открыто не признается, что он инспектор, но по окончании разговора вкатит крупный штраф. Или же он упомянул про исследования нарочно, намекая на взятку? А может, это была шутка кого-нибудь из правления лекарственного союза, в котором Леддерхозе вынужденно состоял? Там его недолюбливали за то, что он обтирал ладонь после того, как пожимал кому-нибудь руку. Если прогнать этого типа прочь, на собрании поднимут вопрос о его, Леддерхозе, некомпетентности и грубости.
Перед старым аптекарем во весь рост встала перспектива исключения — и грядущих проблем с поставками. Его бросило в дрожь.
— С вами всё хорошо? Вы побледнели. Не хотите присесть? — осведомился визитёр, и Леддерхозе окончательно убедился, что с ним не так всё просто.
Его выдавали манеры, расходившиеся с образом безмозглого громилы.
— Я в порядке, — собрав волю в кулак, ответил он. — Задавайте свои вопросы, мне скрывать нечего.
— Я быстро, — обрадовался здоровяк — и начал допрос.
По-другому Леддерхозе назвать это не мог. Собеседник засыпал его ворохом терминов, которые старый фармацевт слышал впервые. По его спине побежал липкий пот. Леддерхозе осознал, что ни черта не знает. Ни образование, ни солидный опыт не
По мере того, как Леддерхозе отвечал, лицо незнакомца мрачнело. Он раздражённо взмахнул рукой, и бедный аптекарь отшатнулся, как от порыва ветра.
— И как вы вообще доживаете до двадцати? Не надо отвечать, это риторический вопрос, я всё прекрасно понимаю. И дикари, которые с копьями охотились на мамонтов, умудрялись иногда дотянуть до сорока, это закон больших чисел, когда среди тысяч спасаются десятки. Но я разочарован. У вас звонят телефоны — нет, я не про ваш, успокойтесь, — у вас по дорогам катаются машины и даже не глохнут после каждой пройденной мили, вы, чтоб вас, подняли в воздух самолёты и поставили на них пулемёты, дабы сподручнее было начинять противника свинцом, — однако в продаже ещё нет простейшего нейролептика, и нечем облегчить приступ делирия страдающим людям. Неужто ещё нет хлорпромазина? И не изучены производные бутирофенона? Как в таких условиях синтезировать вещества для развития коры головного мозга, как укреплять нейронные связи? Нет, про генную терапию я уже и не вспоминаю, благо мышечной тканью меня не обделили, но я надеялся хоть на какую-то базу для дальнейшей работы!
Посетитель был недоволен. О причинах Леддерхозе оставалось лишь догадываться, поскольку он уже практически не вслушивался в басовитый рокот. Мысленно он был далеко отсюда: прощался с аптекой, извинялся перед покойным отцом, от которого унаследовал магазин, подсчитывал сбережения. Их оказалось преступно мало, инфляция сжигала накопления со скоростью лесного пожара. Он не сумеет заплатить за квартиру, его вышвырнут на улицу… Вся жизнь престарелого аптекаря пошла прахом. И виновен был он — государственный инспектор, тайный проверяющий от союза, случайный учёный и чёрт знает кто ещё.
Злость помогла Леддерхозе вынырнуть из пучины покорного отчаяния. Он уловил последние слова визитёра — что-то про лечение шизофрении. Со смелостью приговорённого фармацевт вставил:
— Это вам бы не помешало подлечиться мокрыми обёртываниями.
Тяжёлый взгляд посетителя едва не пригвоздил Леддерхозе к стене. Мгновение спустя давление исчезло. Уголки губ незнакомца дрогнули в намёке на улыбку. Он почесал затылок.
— И в самом деле, я как-то распалился — наверняка распугал вам всех клиентов. А ведь ничего страшного не произошло, я изначально особо ни на что не рассчитывал. Всё-таки непривычно стартовать без полностью подготовленного тела… Выбило из колеи. Прошу прощения. Давайте я что-нибудь куплю? Вот этот сироп от кашля?
Леддерхозе заморгал, возвращаясь к действительности.
— Согласно закону, лекарства, содержащие диацетилморфин, отпускаются по рецепту.
Посетитель изумлённо вскинул брови.
— Зачем вы сунули в сироп от кашля героин?!
— Он ведь безопаснее обычного морфина, — в замешательстве сказал фармацевт. — Поэтому действующее вещество и заменили.
— Вот что, я передумал покупать сироп. Пожалуй, пока в целом воздержусь от приобретений. Вместо этого…
Посетитель оценивающим взглядом обвёл помещение, задержавшись на толстых перчатках, которые носил Леддерхозе; полной грудью втянул стерильный аптечный воздух.