Рассвет. XX век
Шрифт:
Глава 10
Улыбка была вызвана отнюдь не радостью от прихода неизвестных. Да и чему тут радоваться? Двое выглядели откровенными бандитами или штурмовиками радикальной политической партии, что, можно сказать, почти одно и то же. Третий, с растрёпанной копной светлых волос, не больно-то отставал от них, хотя и одеждой, и общими манерами пока не дотягивал до заветного статуса. В общем, ничего хорошего появление таких мордоворотов для Мецгера не несло — а значит, было проблемой и для меня.
Я улыбался, чтобы пустить в ход деморализующую
Коронный приём не подвёл и на сей раз. Троица ощутимо струхнула и подалась назад. Из их взглядов пропала надменность. Бритые молодчики полезли в карманы полутренчей — несомненно, нащупывали ножи или кастеты. Центральный тип, стоявший ко мне ближе всех, громко сглотнул. Рядом со мной он смотрелся карликом, разозлившим великана.
— Я новый наёмный рабочий герра Мецгера, Макс Кляйн, — сообщил я, взирая на прибывших с высоты своего монументального роста. — У вас к нему какое-то дело?
— Т-т-так это ты… про тебя он говорил… — пробормотал парень в жилете.
Полутренчи переглянулись. Узнав, что я не воплощение смерти на Земле, а всего-навсего помощник мясника, они явственно приободрились. В глазах их снова засверкали шальные огоньки.
— Посторонись, образина, у нас разговор к твоему хозяину, — бросил правый.
Левый, более осторожный, промолчал, по-прежнему сжимая руку в кармане.
— Что-то не нравится мне, как вы разговариваете…
— Мало ли что тебе не нравится, падаль!
Я даже несколько восхитился упорству, с которым полутренчи нарывались на неприятности. На вид им было не больше семнадцати. На войну они по возрасту не поспели и потому залихватской храбрости смертников не приобрели — в сущности, обычные молокососы, которым ещё не давали толком отпор.
По правде говоря, я полагал, что ввяжусь в потасовку куда раньше. Тело Кляйна привыкло откликаться ударом на удар, оно было рождено для насилия, как птица для полёта. А вместо этого я занимался ремонтом в кирхе и церковных пристройках. Всё равно что мечом пахать борозду. Окружающие видели мою комплекцию и не строили из себя героев, чем изрядно облегчали мне жизнь. Но и проверить боевые рефлексы Кляйна в реальной драке я не мог — до этого момента.
Из-за моей спины выглянул Курт. Заметив его, полутренчи нацепили омерзительнейшие усмешки, а светловолосый неловко прокашлялся.
— Дядя, я… вернулся, как и обещал. Вы что решили… насчёт членства в союзе?
— Дурак ты, Ганс, — выплюнул Курт. — И никакой я тебе не дядя. Я работаю сам по себе, и точка. Заруби себе на носу и не думай, что твоей компашке
Он скрестил руки на груди.
Сначала я подумал, что он ведёт себя столь вызывающе из-за моего присутствия. Но затем он обратился ко мне:
— Макс, иди к Густаву. Вы пока примеряйтесь к пианино… Я разберусь.
Голос у него был мрачный, однако решительный. Фронтовика парой малолетних клоунов испугать было нельзя.
Я счёл, что встревать в чужие разборки ни к чему. Меня ведь даже попросили не вмешиваться. Но полутренчи думали иначе. Услышав, что их назвали придурками, они как по команде надулись и покраснели. Правый пихнул Ганса локтем в бок и вытащил нож. Его напарник слева показательно натянул кастет.
— Тебя, пень трухлявый, давно не учили манерам? Сейчас мы тебе доступно объясним, кого надо уважать.
Ганс побледнел, но отговаривать сообщников не стал. Он сжал кулаки и сказал мне:
— Ты… вали отсюда, пока цел! Отобрал у меня работу и скалишься, гнида!
Свои слова он подкрепил неуверенным замахом.
Получается, потасовки не избежать.
Ганса я бить зарёкся. Ни к чему это было. Всё-таки он назвал Курта дядей, да и вспомнил я, что Мецгер упоминал некоего пропавшего Ганса, который не явился на разгрузку из-за карт и выпивки. Так или иначе, вредить ему было себе дороже, пока я не разобрался в ситуации окончательно. Кулаки-то Кляйна размером немногим уступали арбузам — такими один раз врежешь, и можно на отпевание.
К счастью, был и другой путь.
Я ушёл чуть в сторону от удара, подступил к Гансу, прижался к нему — нога к ноге, легко толкнул его в бедро, и парень отлетел назад, словно в него пальнули из пушки. За собой он увлёк двух недоумков, грозивших оружием, — лестничная площадка была тесной. Они столпились на ней, как кегли, — как кегли и полетели. Гансу хватило ума не подниматься, а вот полутренчи жаждали расплаты.
Дождавшись, когда вскочит первый, я сделал короткий шаг к нему и без затей ткнул костяшками пальцев в кадык. Ткнул легонько, едва коснулся, но этого оказалось достаточно. Он скорчился и захрипел, пытаясь вдохнуть. Я рывком поднял его, отобрал нож и без затей спустил молодчика с лестницы, напоследок придав ему ускорение пинком. Его товарищ, поднявшись, бросился на меня с кастетом. Я перехватил его предплечье, дёрнул на себя — раздался отчётливый хруст, и парень завопил диким голосом. Кастет упал в мою заботливо подставленную ладонь; я зарядил полутренчу оплеуху, от которой он затих, и отправил вслед за первым остолопом.
Расправа заняла от силы десяток секунд — и прошла с поразительной лёгкостью. Чувствовалось, что Максу далеко не впервой сходиться в рукопашной. Реакция у него была молниеносной; а с виду — медведь неповоротливый. Впрочем, организм Кляйна, подстёгнутый адреналином, дракой остался недоволен. Кулаки так и чесались поддать полутренчам изо всех сил, — но после такого пришлось бы полдня потратить, оттирая от стен кровь. Да и разговор с полицейскими получился бы тяжёлым.
Короче говоря, полевое испытание возможностей тела увенчалось оглушительным успехом.