Раздолбай
Шрифт:
– Надеюсь, это правда и ты ничего не скрываешь. Спасибо за разговор, Рома. Жду тебя в школе.
18. Светлана
Для кого предновогодняя суета, а для кого неотпускающая работа. Попросив учеников не попадать в неприятности на каникулах, Светлана погружается в процесс: бумажную волокиту, проверку всевозможных контрольных и тестов, выставление оценок и краткие перерывы на сон. В опустевшей школе без детей даже как-то тоскливо. Суета на переменах, ускоренный обед в двадцать минут, смех
В детстве Светлана мечтала стать учителем, как ее далекая родственница. Та была вежливым человеком, не нарушающим чужих личных границ и направляющим в нужное русло правильно подобранными словами. Профессия учителя восхищала Светлану, но стоило ей вернуться домой, как она оказывалась по уши в заботах: беременная мать перекладывала на нее часть обязанностей, а отчим не упускал случая поглумиться над ней и обозвать «вшивой интеллигенткой». Светлана не винила мать, но ненавидела отчима. Как только появился шанс съехать, она собрала вещи и отправилась в общежитие при вузе.
Во время учебы Светлана встретила дальнюю родственницу. Та преподавала в ее университете. Они крепко сдружились за его стенами, и Светлана захаживала к ней, помогая наводить порядок и советуясь. Прасковья Игнатьевна заменила ей семью, научила жизненным мудростям, а после окончания Светланой вуза вписала ее в свое завещание. Прасковья Игнатьевна была бездетной вдовой с тридцатилетним стажем. Когда Светлана осторожно поинтересовалась, почему та не вышла замуж вновь и не завела детей, Прасковья таинственно улыбнулась, аристократично отпила чай, придерживая чашку с блюдцем, и ответила: «Я была замужем однажды, и мне там не понравилось. Свободу я ценю больше».
Незадолго до того как Светлане ответили о приеме на работу, Прасковья скончалась во сне. На ее лице застыло умиротворение.
С тех пор Светлана погружалась в дела так, что времени тосковать об ушедшей родственнице не оставалось. Возвращаясь в пустую квартиру, она вслушивалась в тишину, и от этого щемило сердце.
– Чего вздыхаете, Светлана Александровна? – спрашивает Михаил Сергеевич. – Обижает кто?
– Нет, что вы. Переживаю за свой класс, как бы не натворили чего на каникулах.
– А… тяжелое это дело. Может так получиться, что вы к ним и привыкнуть-то не успеете, а уже придется передавать нетрезвых выпускников родителям.
– А у вас было классное руководство, Михаил Сергеевич?
– Было, да сплыло. Не создан я, чтоб быть классруком, я создан физике учить, – поет завуч. Светлана слабо улыбается. Он поднимает кружку с кофе: – Ваше здоровье, Светлана Александровна.
Воспользовавшись служебным положением, Светлана находит нужный адрес и отправляется в гости. По пути покупает гостинцы: пряники для родителей и кисель для
– Кто там? – спрашивает за дверью детский голос.
– Я, эм, Светлана Александровна, классный руководитель Нели.
Что-то щелкает, дверь приоткрывается. Выглядывает любопытное детское личико, совсем непохожее на Нелю. Ее младшая сестра темненькая, худая как спичка и без единой веснушки.
– А Нелька сейчас спит, – говорит девочка, шире открывая дверь. – Но вы проходите. Мама скоро из ванной выйдет.
Пока Светлана снимает верхнюю одежду, девочка с любопытством разглядывает ее, сидя на банкетке и размахивая ногами в воздухе.
– Меня Эля зовут, – представляется она.
– Очень приятно, – улыбается Светлана, бегло осматриваясь.
В доме чисто, уютно, нет признаков пьянства или домашнего насилия. Знакомые иголочки сомнения колют ей пятки: самое опасное, когда семья выглядит хорошо, но за закрытыми дверями травмирует детей. Психологическое насилие порой куда страшнее, а анорексия – его следствие.
– Элечка, можно мне проведать твою сестру? – Светлана передает девочке пакет с угощениями.
– Можно. Но она же спит, – с серьезным видом напоминает она.
Светлана проходит к комнате, заглядывает внутрь. Неля лежит на кровати с открытыми глазами. При виде нее сердце у Светланы сжимается: бледная, исхудавшая. Несчастное создание.
– Здравствуй, Неля, – она присаживается на стул рядом с кроватью. – Как ты себя чувствуешь?
– А что, по мне не видно? – слабо огрызается ученица.
Светлана протягивает руку, чтобы коснуться лба Нели, но вовремя одергивает себя. Она уже не в школе, медсестры с капельницами рядом нет. Проблема слишком серьезная, чтобы ее замалчивать.
– Ты не возражаешь, если я поговорю с твоими родителями?
– Только с мамой.
– А папа?..
– Он на работе, – Неля вяло чешет бровь. – Светлана Александровна, чего вы ко мне пристали?
– Тебе плохо, Неля. Я желаю тебе добра.
– Все вы так говорите. На самом деле вы просто боитесь, что вас уволят, если я помру.
– Не говори так…
– Ой, Светлана Анатольевна, идемте на кухню, – в комнате появляется мать в шелковом халате и с белым полотенцем на голове. От нее сильно пахнет цветами. У Светланы от запаха кружится голова, и она бросает взгляд на Нелю. Та, скривившись, накидывает одеяло на нос.
– Да, пожалуй… я буду ждать тебя в школе, Неля, – Светлана поднимается и уходит вслед за матерью ученицы.
– Простите, что встречаю вас в таком виде, но вы, знаете ли, могли бы и предупредить о визите, – говорит та, деловито расхаживая по кухне, шаркая тапочками по идеально чистой белой плитке, и накрывая на стол. – Что вас сюда привело? Неужели Нелька?
– Знаете, в прошлый раз я вам звонила…
– Да-да, помню. Это все ерунда, – отмахивается мать. – Я тоже через такое проходила, когда слишком увлеклась балетом. Знаете, все девочки иногда морят себя голодом. Пройдет.