Разлюбил – будешь наказан!
Шрифт:
37. Ко мне!
С тех пор прошло тринадцать лет. И зачем теперь на меня смотреть? Что он делает каждый день на моей странице? В семь вечера заходит и молчит? Я знаю. Антон рассматривает мои ножки, глядит в мои честные глазки и пьет наш любимый коктейльчик из радости, нежности и микроинфаркта.
Смотрите, у меня сообщение. «Привет! Как дела?» А… Это блондинчик из параллельного, весь выпускной проплакал у меня на коленках, малыш. «Нормально, – отвечаю, – у меня дела».
…Вот! Антон
Вот только мне позарез нужно спросить у Антона одну вещь, только одну.
«Дай мне свою аську, потрещим» – это опять блондинчик. О чем, о чем нам с тобой трещать? Как я ненавижу это слово.
Почему у меня сердце стучит, как будто я на стреме стою? Скажи что-нибудь, Антон, я не могу больше ждать, у меня муж сейчас вернется. И… и я просто не могу ждать. Сейчас я ему скину: «Антон! Привет, ты меня узнал?»
«Приезжай ко мне в Эмираты» – опять блондинчик. Эмираты? Как классно было бы встретиться с ним опять, с моим Антоном, где-нибудь в Эмиратах, случайно, только если все само собой, если карта ляжет.
Все, я слышу шаги на лестнице. Каблуки отстукивают марш танкистов. Открывается дверь. Кажется, у меня щеки горячие.
«А ты знаешь, что Леха умер?» – опять блондинчик, вечно кто-то чужой отвлекает, в самый неподходящий момент. Что? Леха умер? «Лечился в онкологии, вроде выздоравливал. Тридцать лет отметил и умер». – «Я не знала», – отвечаю и нажимаю «выход». Царство Небесное, говорю, Лехе и снова вспоминаю про свою любовь.
– Соньчик, я вернулся, – объявил мой тигр. – А что это ты вся горячая? – он трогает мой лоб и щеки, и я вижу подозрительную насмешку на его лице.
– Я? Не знаю…
– Что ты тут без меня делала? Где лазила? – Он заглядывает в монитор.
Надо его отвлечь, покормить. Самой даже смешно, ах, как тоненько я режу огурчик. Салфеточку положим. Бокальчик протрем.
– Ты ешь, ешь, – говорю и мысленно ругаюсь с Антоном: «Мало ли сколько у тебя там баб было, пусть даже и рыжих… Меня ты должен помнить! Я первая!»
– Как вкусно! Крошка, я так привык к твоей еде … – заурчал мой проницательный тигр и с тарелкой побежал за комп, сразу полез на мою страницу.
– У тебя гости. Смотри, – он подзывает ехидненьким голоском и читает вслух с выражением: «Да, Соня, я тебя узнал… Ты красавица… – Муж посмотрел на меня внимательно, удивился. – А помнишь, мы хотели встретиться лет через пятнадцать? Я пытался найти тебя, но в поисковиках тебя нет…»
Антон любит многоточия. Я их ненавижу. Я люблю тире. Тире – это мужской знак, с места в карьер. Многоточия меня нервируют, как будто у меня хотят
Тигр отставил тарелку.
– Езжай, крошка! Езжай в Москву! А мы с детьми останемся тут, умирать!
– Не кроши! – Я отгоняю его от компьютера. – Ходят вечно по всему дому с тарелками…
Я поворачиваюсь ко всем спиной. Не мешайте! Дайте поговорить! Читаю дальше. «Прекрасно выглядишь… Очень рад тебя видеть…» Хитрый какой. Всегда умел с женщинами разговаривать. Почему я растерялась? Потому что хочу влезть в розетку – и к нему по проводам. В таких случаях нужно понаставить многоточий и попрощаться до следующего раза.
Я спрашиваю: «А что ты сейчас делаешь?» – «Сейчас как раз ищу себе сотрудников. Мне срочно нужна ведущая… И, представляешь, рыжая. Это не шутка. Пожелание заказчика».
Ой, как мне не повезло… С этими молодыми директорами невозможно разговаривать, карьеристы несчастные, только о работе думают.
За моей спиной начинается бесцеремонное нытье:
– Крошка, ты нам мороженое обещала.
Как?! Как он может меня перебивать?
– Да… Сейчас… – говорю и печатаю ответ Антону.
Я хочу сказать: «Бери меня на работу, утром вылетаю». Но тигр заглядывает мне через плечо. Зачем? Что он так волнуется? Неужели на мне что-то такое написано, что его пугает?
«У нас тут маленькая, но очень гордая телекомпания, – сообщил Антон, – можешь посмотреть наш фильм, только что закончили, вот ссылка. Про муковисцидоз, это такая страшная болезнь. Продаем его немцам».
Я улыбаюсь, какой он смешной. Так и хочется ему куда-нибудь прибабахать «Антон Дмитровский представляет».
А я-то какая бессовестная стала! Эмоциями она питается! Пожирает чувства! А мальчик работает, и опять его понесло на социальные темы. Думаете, это такое приятное удовольствие, смотреть на умирающих людей, разговаривать с ними, особенно когда они верят, что твоя работа может что-то изменить? Я уже сто лет такими вещами не занималась. Я помню свой последний репортаж из детского дома. Снимаю младенца и знаю – нафиг он никому не нужен. И мне в том числе, у меня есть свой. Ребенка забрала одна моя коллега, оказался очень похож на ее сына. Противная такая девушка была, вредная… А ребенка увидела – и забрала.
Я не такая, я сволочь и думаю только о себе. «Посмотрю обязательно», – отвечаю Антону, хотя мне совсем не хочется смотреть его страшный фильм. И вообще! Я не могу с ним разговаривать под надзором обер-прокурора.
– Крошка, ты про нас помнишь еще? – Мне снова мешают.
– Да. Сейчас иду! – Только последнее дочитаю.
«Как у тебя? Деток двое, муж, работа, догадываюсь…» Антон скинул мне свою электронку. Нет, я больше не хочу никаких писем. У меня остался всего один вопрос, я потом его задам, как-нибудь… Один вопрос и до свиданья, еще лет на сто.