Разные оттенки смерти

Пенни Луиза

Гамаш кивнул:

– Она у меня с собой, но читать ее я не буду.

Фортен встретился с ним взглядом.

– Что ж, по крайней мере, я могу поблагодарить вас за это. Да я даже не помню точно, что там было написано, знаю другое: она словно приложила гранату к моей груди и взорвала ее. И все это было тем хуже, что на моей выставке она говорила восторженные слова. Вела себя так по-дружески, что и представить трудно. Говорила, что ей нравятся мои работы. Убедила меня, что в субботнем номере «Пресс» будет самый благоприятный

отзыв. Я ждал целую неделю. Не мог спать. Рассказал семье и всем друзьям.

Фортен замолчал, чтобы снова овладеть собой. Свет погас и долго не включался. Питер и Клара достали свечи из шкафа и расставили их по комнате на тот случай, если электричество выключится совсем.

Сверкнула молния и раздвоилась за горами. Гроза приближалась к Трем Соснам.

Дождь молотил по оконным карнизам.

– А потом появилась эта рецензия. Она была не то что плохой – она была катастрофой. Злобная. Издевательская. Лилиан высмеивала мои картины. Наверно, они были не блестящими, но я только делал первые шаги, старался как мог. А она меня растоптала. Это было хуже чем унизительно. Возможно, я бы и оправился после такого удара, но она убедила меня, что я лишен таланта. Убила мою лучшую часть.

Дени Фортен перестал дрожать. Перестал двигаться. Он даже дышать, кажется, перестал. Замер, глядя перед собой.

Гигантская вспышка осветила деревенский луг, а сразу за этим последовал удар грома такой силы, что маленький дом сотрясся. Все вскочили, включая и Гамаша. Дождь замолотил по окнам с такой силой, будто просился внутрь. Было слышно, как снаружи ветер беснуется в кронах деревьев. Гнет их, пытается сломать. Мелькнула еще одна вспышка, и все увидели, как ветер срывает молодые кленовые и тополиные листья, несет их по лугу. Они слышали, как трещат ясени.

А в центре деревни вершины трех высоченных сосен раскачивались под порывами ветра.

Гости смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Они замерли. Прислушивались. Ждали грохота, треска, удара.

– Я оставил кисть, – сказал Фортен, возвышая голос над ревом стихии. Казалось, он единственный не обращал внимания на разгулявшуюся бурю.

– Но вы сделали карьеру галериста, – сказала Клара, стараясь не обращать внимания на то, что творится за окнами. – Вы добились огромных успехов.

– И вы их уничтожили, – заявил Фортен.

Гроза бушевала прямо над домом. Питер зажег все свечи и масляные лампы, потому что электричество то выключалось, то включалось.

А Клара замерла на своем стуле, глядя на Дени Фортена.

– Я всем говорил, что прекратил отношения с вами, потому что ваши работы – дерьмо. И люди мне верили. Но потом музей решил устроить для вас персональную выставку. Персональную выставку – вы только подумайте. В этой ситуации я выглядел последним идиотом. Мне перестали доверять. У меня нет ничего, кроме моей репутации, и вы ее отняли.

– Поэтому вы убили

Лилиан здесь? – спросила Клара. – В нашем саду?

– Я хочу, чтобы люди, вспоминая вашу выставку, вспоминали и труп в вашем саду, – сказал он, глядя на нее. – Я хочу, чтобы вы не забывали об этом. Чтобы вы думали о вашей выставке, а перед вашим взором возникала мертвая Лилиан.

Он оглядел полукруг лиц. На него смотрели как на нечто зловонное, непотребное.

Молнии полыхали, потом наступала пауза. Воцарялась темнота. Все напрягались в тот момент, когда лампочки начинали мигать.

Потом электричество ввобще отключилось.

И они остались при колеблющемся пламени свечей.

Никто не говорил. Все ждали, не случится ли чего-нибудь похуже того, что уже случилось. Слышали яростный напор ветра на деревья, стук дождя по окнам и по крыше.

Но Гамаш не сводил взгляда с Дени Фортена.

– Если вы так меня ненавидели, то почему пришли на мой вернисаж в музее? – спросила Клара.

– Вы не догадываетесь? – спросил Фортен у Гамаша.

– Чтобы извиниться, – сказал Гамаш.

Фортен улыбнулся:

– Когда Лилиан ушла и вопли в моей голове смолкли, я стал думать.

– Как совершить двойное убийство, – подхватил Гамаш.

– Coup de gr^ace, – кивнул Фортен.

– Милосердие не имеет к этому никакого отношения, – возразил Гамаш. – Вы составили план, руководствуясь одной жестокостью.

– Если так, то виной тому была Лилиан, – сказал Фортен. – Она разбудила монстра. Нечего было удивляться, когда он набросился на нее. Но, как вы знаете, она все же удивилась.

– Откуда вы узнали, что мы с Лилиан знакомы? – спросила Клара.

– Она сама сказала. Сказала, чем занимается. Ходит к тем, кого обидела, и извиняется. Сказала, что пыталась найти вас в монреальской телефонной книге, но не нашла. Спрашивала у меня, не знаю ли я, где вас найти.

– И что вы ей ответили?

Он вяло улыбнулся:

– Сначала я ответил – нет, не знаю. Но потом стал думать. Я позвонил ей и сообщил о предстоящей выставке. Ее реакция порадовала меня. Она вовсе не была счастлива, когда это услышала.

Его отвратительная улыбка перекочевала в глаза.

– Квебекский мир искусства не мир, а мирок, и я узнал о вечеринке после вернисажа, хотя меня, конечно, сюда не приглашали. Я сообщил об этом Лилиан и посоветовал поговорить с вами здесь. Несколько дней она думала, но потом позвонила, чтобы узнать подробности.

– Но тут есть одна нестыковка, – сказал старший инспектор. – Вы бывали в Трех Соснах, так что рассказать Лилиан, как сюда добраться, вам не составляло труда. И вы знали, что она получит удовольствие, если испакостит вечеринку. А ведь вам и самому еще нужно было оказаться здесь. А для этого получить официальное приглашение. Но нельзя сказать, что вы с Кларой были на дружеской ноге.