Разные оттенки смерти

Пенни Луиза

Воцарилось молчание. Даже дождь прекратился, наверное, чтобы лучше слышать.

– Лилиан и ее картины спасли бы его, – продолжала Клара. – Но у Лилиан было нечто такое, чего Кастонге никак не ожидал. Она делала то же самое, что всегда делал и он. Она сама заботилась о себе. Она поговорила с Кастонге, но еще встретилась и с месье Маруа, более влиятельным дилером в мире искусства. – Клара посмотрела на Маруа. – И вы приняли ее предложение.

На лице Франсуа Маруа вместо доброжелательной, милой улыбки появилась ухмылка.

– Лилиан Дайсон

была взрослой женщиной. У нее не было никаких обязательств перед Андре, – сказал Маруа. – Она была вольна выбирать кого захочет.

– Кастонге видел ее здесь на вечеринке, – продолжила Клара, стараясь не поддаваться страху, который нагнал на нее взгляд Маруа. – Он, вероятно, хотел поговорить с ней наедине. Возможно, вывел ее в наш сад, где никого не было.

Они все представили себе эту картинку. Скрипачи, танцы и смех.

Кастонге видит приехавшую Лилиан, она спускается по Дю-Мулен, где припарковала машину. Он уже выпил несколько порций и спешит ей наперехват. Он торопится скрепить их отношения контрактом, прежде чем она успеет поговорить с кем-то еще из присутствующих. С дилерами, галеристами, кураторами.

Он уводит ее в ближайший сад.

– Возможно, он даже не отдавал себе отчета в том, что это наш сад, – сказала Клара, по-прежнему не сводя взгляда с Гамаша.

И Гамаш по-прежнему сидел с непроницаемым лицом. Только слушал.

Они дышали молчанием. Ощущение было такое, будто мир замер, съежился. В это мгновение, в этом месте. От этих слов.

– И тут Лилиан сказала ему, что подписала договор с Франсуа Маруа.

Клара замолчала, представляя себе ошеломленного галериста. Которому далеко за шестьдесят и который уничтожен. Сломленный пьяница. И вот ему наносят окончательный удар. И что же он делает?

– Она была его последней надеждой, – тихо говорит Клара. – И этой надежды не стало.

– В суде он будет защищаться, ссылаясь на свою ограниченную дееспособность, будет утверждать, что это было причинение смерти по неосторожности, – сказал главный судья Пино. – К тому времени он, вероятно, был уже пьян.

– К какому времени? – спросил Гамаш.

– К тому времени, когда он ее убил, – ответил Тьерри.

– Нет-нет, Андре Кастонге ее не убивал. Это сделал один из присутствующих здесь.

Глава двадцать восьмая

Теперь даже Рут слушала внимательно. Дождь начался снова, капли падали с темного неба, лупили по окнам, вода стекала по старому стеклу. Питер подошел к двери на крыльцо и закрыл ее.

Они оказались в замкнутом пространстве.

Питер вернулся к остальным, и все расположились неровным кругом, поглядывая друг на друга.

– Так, значит, не Кастонге убил Лилиан? – спросила Клара. – Тогда кто же?

Все переглядывались, стараясь надолго не задерживаться друг на друге. Наконец все посмотрели на Гамаша. Который сидел в центре круга.

Подрагивало пламя свечей, и даже сквозь закрытые окна проникали раскаты грома. И вспышки, на короткое мгновение освещавшие темный

лес. Потом все снова погружалось в темноту.

Гамаш заговорил тихим голосом. Его едва было слышно за шумом дождя и ворчанием грома.

– Что нас поразило чуть не в первую очередь в этом деле, так это контраст между двумя Лилиан. Между злобной женщиной, которую знали вы. – Он посмотрел на Клару и тут же перевел взгляд на Сюзанну. – И той доброй, счастливой женщиной, которую знали вы.

– Кьяроскуро, – произнес Дени Фортен.

Гамаш кивнул:

– Именно. Темное и светлое. Кем она была на самом деле? Какой была настоящая Лилиан?

– Меняются ли люди? – спросила Мирна.

– Меняются ли люди? – повторил Гамаш. – И превращаются ли когда-либо в свою противоположность? Похоже, нет никаких сомнений в том, что когда-то Лилиан Дайсон была отвратительным человеком, она обижала и унижала любого, кому не повезло оказаться близ нее. Она была человеком ожесточенным и исполненным жалости к себе. Она полагала, что ее ждет манна небесная, а когда оказалось, что это не так, не смогла совладать с этим. На это ушло сорок лет, и в конечном счете она полностью утратила контроль над собой.

– Ударилась о самое дно, – сказала Сюзанна.

– И разбилась, – подхватил Гамаш. – И если мы понимали, что когда-то она дошла до точки, то в равной мере было ясно и то, что она пытается излечиться. Подняться с помощью АА и найти… – он обратился к Сюзанне, – как вы это называете?

Она несколько секунд недоуменно смотрела на него, потом улыбнулась кончиками губ:

– Тихое место под ярким солнцем.

Гамаш задумчиво кивнул:

– Oui. C’est ca. Вот только как его найти?

Старший инспектор переводил взгляд с одного на другого, ненадолго задержался на Бовуаре, у которого был такой вид, будто он сейчас расплачется.

– Единственным способом было бросить пить. Но как я узнал за последние несколько дней, для алкоголиков бросить пить – это только первый шаг на долгом пути. Они должны измениться. Должно измениться их восприятие, их взгляд на жизнь. И они должны расчистить тот кавардак, что оставили за собой. «Алкоголик, подобно торнадо, с ревом проносится по чужим жизням», – процитировал Гамаш. – Лилиан подчеркнула эти слова в своей книге от АА. Она подчеркнула и еще один пассаж: «Разбиваются сердца. Умирает любовь».

Его взгляд остановился на Кларе. Вид у нее был ошеломленный.

– Я думаю, она искренне корила себя за то, что сделала с вами и вашей дружбой. Не только за то, что отказывала вам в помощи, но и за то, что пыталась погубить вашу карьеру. Она искренне стыдилась этого наряду с многими другими вещами. Точно я этого, конечно, не могу знать, – сказал Гамаш. И Кларе показалось, что все остальные исчезли и они остались в комнате вдвоем. – Но я думаю, что жетон новичка, найденный в вашем саду, принадлежал ей. Я думаю, она привезла его с собой и держала в руке, чтобы набраться мужества для разговора с вами. Извиниться.