Разные оттенки смерти
Шрифт:
Гамаш вытащил жетончик из кармана, положил на раскрытую ладонь. Это был жетон Боба – тот самый, который тот подарил Гамашу на собрании АА. Гамаш немного помедлил и передал его Кларе.
– «Так кого все эти годы ты надеялась простить?» – прошептала Рут.
Она посмотрела в противоположный угол комнаты, но взгляд Оливье был направлен в другую сторону. Как и все остальные, он смотрел на Клару и Гамаша.
Клара взяла жетончик, зажала его в руке.
– Но Лилиан так и не представилось возможности извиниться перед вами, – продолжал Гамаш. – Она совершила страшную
– «Принесение прямых извинений таким людям», – процитировала Сюзанна.
– Но там есть и еще слова, правда? – сказал Гамаш. – Все, кажется, помнят только извинения. Но там есть и другие слова.
– «Если только это не причинит вред им или другим», – продолжил Брайан.
– Но как могут кому-то повредить извинения? – спросила Полетт.
– Они могут открыть старые раны, – ответила Сюзанна.
– Пытаясь избавиться от собственных демонов, Лилиан неожиданно для себя разбудила демонов в ком-то другом, – сказал Гамаш. – То, что спало долгие годы, вдруг пробудилось.
– Вы думаете, она стала извиняться перед кем-то, кто вовсе не хотел слушать эти извинения? – спросил Тьерри.
– Лилиан не была торнадо, – сказал Гамаш. – Торнадо – это разрушительно явление, но природное. У него нет своей воли или целей. А Лилиан намеренно, умышленно причиняла боль людям. Она готовилась к тому, чтобы их уничтожить. Для художника это означало не только потерю работы или уничтожение карьеры. Для него творчество – сама суть жизни. Уничтожь его творчество – и ты уничтожишь его самого.
– Это своего рода убийство, – заметил Брайан.
Гамаш кивнул молодому человеку:
– Именно так. Лилиан убивала или пыталась убить многих. Не физически, но не менее жестоко. Отняв у них мечту. Их творения.
– Ее оружием были рецензии, – сказал Норман.
– И не просто рецензии, – согласился Гамаш. – Творческие люди знают, что рецензии – а нередко и отрицательные рецензии – неотъемлемая часть их бытия. Реальность, хотя и неприятная. Но слова Лилиан были исполнены яда. Она писала их, чтобы столкнуть людей чувствительных за край. Не один художник перед лицом таких высказываний и такого унижения оставил профессию.
– Да, ей нужно было принести немало извинений, – сказал Фортен.
– И она их приносила, – сказал Гамаш, глядя на владельца галереи. – Она начала это делать преждевременно. Забыла о втором пункте этого этапа. О том, что извинениями можно принести вред. А может, и не забыла.
– Что вы хотите сказать? – спросила Сюзанна.
– Я хочу сказать, что некоторые из ее извинений, хотя и преждевременные, были искренними. Но некоторые – нет. Я думаю, что хотя она и исцелялась, но здоровой еще не стала. Старые привычки, маскирующиеся под благородные деяния, давали о себе знать. Многие из вас спрашивали, каким образом может повредить извинение. Иногда может. Одно из извинений дало убийце мотив. Другое –
Слушатели снова переглянулись. Гамаш отметил, что все это время Бовуар понемногу перемещался по комнате, погруженной в сумерки, пока не оказался перед кухонной дверью. Единственным выходом из комнаты.
Дело шло к развязке. Гамаш знал это. И Бовуар это знал. И еще кто-то в полутемной комнате знал это. Убийца, вероятно, чувствовал их горячее дыхание.
– Лилиан приехала сюда, чтобы извиниться перед вами, – сказал Гамаш Кларе. – И я убежден, что по большей части ее извинения были искренними. Но в какой-то части – нет. Ей не было нужды приезжать сюда в вечер вашего большого праздника. Не было нужды надевать платье, которое так привлекает внимание. Лилиан знала, что вы, вероятно, меньше всего хотели бы видеть ее на вашем торжестве.
– Почему же она приехала? – спросила Клара.
– Потому что та ее часть, которая еще не выздоровела, хотела причинить вам боль. Хотела разрушить ваш большой праздник.
Клара сильнее сжала жетончик в руке, чувствуя, как его ребра впиваются в кожу.
– Но как она могла узнать об этой вечеринке? – спросила Мирна. – Это было частное торжество. И как она нашла это место? Три Сосны – это вам не Нью-Йорк.
– Кто-то ей сказал, – ответил Гамаш. – Убийца. Сказал ей и про вечеринку, и как найти Три Сосны.
– Зачем? – спросил Питер.
– Потому что убийца хотел причинить боль Лилиан. Убить ее. Но еще причинить боль Кларе.
– Мне? – недоуменно спросила Клара. – Зачем? Кто?
Она оглядела комнату – кто из присутствующих мог так сильно ее ненавидеть? И глаза ее остановились на одном человеке.
Глава двадцать девятая
Все глаза обратились в ту же сторону.
Убийца неопределенно улыбнулся, оглядел комнату и остановил взгляд на Жане Ги Бовуаре, который стоял в дверях в кухню. Единственном выходе. Заблокированном.
– Вы? – почти шепотом проговорила Клара. – Вы убили Лилиан?
Дени Фортен посмотрел на Клару:
– Лилиан Дайсон заслужила то, что получила. Единственное, что меня удивляет, – это почему кто-нибудь не свернул ей шею раньше.
Оливье, Габри и Сюзанна отодвинулись от него, перешли в другую часть комнаты. Галерист поднялся и посмотрел на них через огромное пространство, разделившее их.
Только Гамаш оставался спокоен. В отличие от остальных он не перебрался в безопасное место – остался сидеть напротив Фортена.
– Лилиан приезжала извиниться и перед вами, верно? – спросил старший инспектор, словно ведя дружескую беседу с неуравновешенным гостем.
Фортен посмотрел на него, кивнул и снова сел:
– Она без всякого предупреждения заявилась в галерею. Сказала, что извиняется за свою ужасную рецензию. – Ему пришлось сделать паузу, чтобы взять себя в руки. – «Я приношу извинения, – сказал он, с каждым словом загибая палец, – за мою жестокую рецензию на ваши работы». – Он посмотрел на свои загнутые пальцы. – Она решила, что, сказав десяток слов, может искупить свою вину. Вы видели эту рецензию?