Разорванная Земля
Шрифт:
Белоус сразу же узнал этого типа. Один из особо отъявленных негодяев, прислуживающих ныне покойному Барону. Некто Гангрена. Довольно говорящая кличка.
— Зря вы показались, — процедил сквозь зубы солдат. Похоже, это он стрелял ранее, чтобы удержать наёмников на расстоянии.
— Это точно, — издевательски продолжил Гангрена, — этот беглец пойдет с нами, а вы, господа, можете катиться на все четыре стороны. Трогать не будем, обещаю.
— Да ну, — прорычал Долохов. — Разве что в твоих мечтах, недоумок. Этот человек — собственность ССВЛ.
Фёдор
— Профессор, возвращайтесь в будку. Занимайтесь там своими учёными делами. А мы с Валеркой здесь разберёмся.
Это было сказано столь сурово и безапелляционно, что Фёдор даже не подумал ослушаться.
— Слишком много на себя берешь, — сплюнул Гангрена, лениво почёсывая лысеющую макушку. Вместо верхних зубов у него был сплошной ряд металлических протезов. Выглядело это, надо сказать, кошмарно.
Похоже бандит не слишком волновался. Да и к чему? Их было здесь пятнадцать лбов, соотношение не самое приятное для солдат, да и профессора можно смело вычёркивать из списка бойцов.
— Валерка, займи-ка позицию у столба, — процедил Долохов, внимательно глядя на противников. — В любой момент может начаться перестрелка. Контролируй боковых, а центр на мне.
Шурочкин кивнул, не слишком горя энтузиазмом.
— Похоже, мы все здесь умрём, — уныло сказал он.
— Не сцы, салага, — усмехнулся старший. — Как-нибудь прорвёмся.
Вернувшись в будку, Фёдор дрожащими руками схватился за паяльник. Он понимал, что в открытом сражении ничем не сможет помочь своим союзникам. Как ни крути, не боец он. Последние несколько лет жизни так и вовсе скрывался под чужим именем, боясь возможных последствий, и почти смирился с таким существованием. Однако теперь ему нельзя было уповать на провидение. Не можешь помочь кулаками, сделай что-нибудь головой. В глазах профессора запрыгали злые черти. В конце концов, на кону стоит не просто его жизнь, что ему до неё? На кону судьба его дочери, которая и так познала немало страданий, ничем не заслуженных.
— Я не позволю этому больше случиться, — пробормотал Белоус. — Грехи отцов не должны отражаться на детях.
В этот момент снаружи снова раздались звуки выстрелов. Сначала ленивые, точечные, затем всё более яростные и шквальные. Однако учёный не слышал ничего, происходящего за пределами его собственной линии фронта. Быстро и уверенно, он перерезал остатки проводов и выкрутил перегоревшую схему. Всё было не очень хорошо, но не так чтобы смертельно. Как он уже сказал Шурочкину, нагрузочную цепь можно поддержать через вторую схему. Долго, конечно, не протянет, но несколько минут им гарантировано. А чтобы вернуться обратно, пригодится таймер включения нагрузки.
Сказано — сделано. Несколько умелых движений паяльником — и он закончил работу. Затем решительно дёрнул тумблер вниз, включая генератор. Всё должно получиться, лихорадочно пробормотал
Пригнувшись, он выбежал на улицу. Долохов увидел его и начал гневно махать руками, требуя, чтобы тот вернулся обратно.
— Что вы здесь делаете? — рявкнул он, когда Белоус приблизился к нему, рискуя своей жизнью, и присел рядом, пряча голову за кирпичной кладкой.
— Надо уходить, сержант, — твёрдо сказал он, заставив собеседника усомниться в своей адекватности.
— Куда же? Вы не видите, что мы загнаны в угол? Эти ублюдки окружили нас со всех сторон, и прямо сейчас медленно сжимают клещи.
— На ту сторону. У нас есть около трёх минут.
В глазах Долохова появилось понимание.
— Шурочкин, где ты там?
Светлая вихрастая голова поэта-любителя вынырнула откуда-то сбоку.
— Я здесь, сержант.
— Бери профессора и отступай. Я буду прикрывать вас.
— Куда отступать-то? — не понял солдатик.
— Я покажу, — нетерпеливо прошептал Фёдор и первым помчался по асфальтированной дороге. Рядом с ним рванула шрапнель и засвистели пули, но он не осмеливался смотреть по сторонам. Всё сознание Белоуса сконцентрировалось сейчас на узком проходе, как будто вырубленном в разноцветных потоках хромоплазмы. Аридиумные лампы работали как и положено.
Сбоку раздался чей-то болезненный крик: это Долохов подстрелил высунувшегося из-за укрытия наёмника. Затем Фёдор вступил в пугающий, будто давящий со всех сторон переход и ускорил бег. Все лишние звуки моментально остались позади. Только топот солдата раздавался где-то поблизости. Через мгновение, показавшееся ему вечностью, профессор выскочил на другую сторону и с тревогой обернулся, чтобы увидеть Шурочкина, уже занявшего боевую позицию у края дороги.
— Где… сержант? — пытаясь отдышаться, прерывисто спросил Фёдор.
— Сейчас придёт, — сосредоточенно ответил боец.
И действительно, Долохов вынырнул из прохода и ласточкой нырнул к обочине.
— Сколько времени до закрытия прокола? — рявкнул он.
— Думаю, минута, — ответил Фёдор.
— Должны продержаться, — удовлетворенно кивнул Долохов.
Вскоре профессор увидел первую группу наёмников, которые бежали к ним среди стен, готовых схлопнуться в любой момент. Шурочкин вскинул винтовку и приготовился стрелять.
— Отставить, Валерка, — приказал сержант. — Для этих дураков всё уже кончено.
Так и было на самом деле. В одно мгновение, неразличимое человеческим глазом, проход исчез — и все несчастные, которые в это время находились внутри, погибли столь же наверняка, как и будь они посреди ядерного реактора. От них не осталось даже косточки. Всё, включая волосы, ногти и зубы взорвалось изнутри на клеточном уровне. Пусть и лёгкая, но такая пугающая смерть…
— Куда это вы собрались, профессор? — внезапно воскликнул Валера, глядя на удаляющегося от них учёного. — Мы должны оставаться на месте. Скоро должен подъехать кортеж генерал-майора, и вы обязаны пропустить нас обратно.