Развод в 45. Любовь генерала
Шрифт:
Глава 28
Странный вечер. И ночь. Которую я провожу в гарнизонной гостинице, кстати, очень даже приличной гостинице. Номер, который мне забронировал генерал, я так понимаю — люкс.
Что ему от меня нужно?
Неужели реально что-то у него загорелось в душе? Неужели на самом деле какие-то чувства?
Или просто очередная зарубка на его
Не хочется думать про зарубку. И галочку. И быть очередной, конечно, тоже совсем не хочется.
А чего тебе хочется, Лисицына? Большой чистой генеральской любви?
Об этом думаю полночи.
Не спится мне совсем.
Вечер с генералом, кстати, оказался вполне приятным. Мы всё-таки пошли в ресторан.
Он сказал, что настоящую итальянскую кухню не гарантирует, но повар тут приличный.
— В полку у меня служил, кашеварил, потом отучился в столице — я помог немного, вернулся вот. Мишленовских звезд нет, зато есть звезды на погонах.
Я посмеялась, сказав, что была в ресторане с мишленовской звездой — не понравилось, а с офицерскими звездами еще не пробовала.
— Пробуй.
— Про итальянскую кухню — это ты Демида пытал?
— Почему сразу пытал? Он сам сказал. И про торт “Прага”, и про розы.
Я головой покачала.
Сын! Интересно, зачем? И ведь не соврал…
— Я на самом деле люблю итальянскую кухню. Пасту с морепродуктами, карбонару, пиццу, салат капрезе. И торт “Прага” люблю. Правда, настоящий сейчас сложно найти.
— Это точно. Прости, не нашел. Пока.
— Пока?
— Привезут завтра.
Усмехнулась — да уж.
— Что? — генерал бровь поднял.
— Серьезный подход. Прямо… осада какая-то.
— Есть такое дело.
— А ты, небось, привык брать крепости без боя, да, Зимин?
— Давай не будем про другие крепости, Лисичка? — Ладони мои своими накрыл, говорил так… вкрадчиво. — Да и не было никаких крепостей. Я расскажу потом, если тебе так уж интересно.
Мне было интересно. Но говорить мы стали совсем о другом. Он рассказал, как попал в армию — тут всё предрешено было, дед — боевой генерал, войну прошедший, и мама с родителями всю жизнь по гарнизонам. Отец родной — на границе погиб.
— Родину защищать, есть такая профессия.
— Да, да, я знаю. И фильм этот тоже люблю. Ты не думай, Зимин, я к военным хорошо отношусь.
— Олег…
— Что?
— Меня зовут Олег. Ты заладила — Зимин, генерал. Настолько неприятен тебе, что ли? Вроде же не урод?
— Ты красивый мужчина, Олег. Очень.
— Неужели? И что, это плохо?
— Как сказать…
— Скажи уж как есть, Эвелина Романовна.
Не буду же я ему рассказывать, что у нас, у женщин, у многих как раз предубеждение. Красивый мужик — чужой мужик, вроде так говорят? Пусть лучше плохонький, но свой, да?
— Знаешь,
— Почему?
— Потому что к ним элементарно нормальные мужчины подойти бояться. Думают, что если такая красивая, значит, не свободна, или слишком капризная. А она просто красивая, и ей хочется счастья. А рядом одни уроды моральные.
— Уроды, значит, не боятся к красивым подходить?
— Ну, вот как-то так.
— То есть… Ты мне сейчас объяснила, почему ты меня не хочешь? Слишком хорош?
— Почему я тебя не хочу? То есть…
Запутал он меня, заговорил, усмехаюсь и смело в глаза ему смотрю.
Нет, не боюсь я, что он красавец. И хотела бы с ним попробовать, да, почему нет.
Только вот… К каким-то отношениям пока я точно не готова.
Так ему и говорю.
Мне бы с браком своим разобраться. Вернее, уже с разводом. Закончить это всё, точку поставить. До точки пока там далеко, надо понимать, что делать с квартирой. Продавать ее совсем не хочется. Разменивать тоже.
Я считала, если продать и выплатить Андрею его долю, то купить что-то сильно приличное не получится. А по-хорошему, мне нужно и о жилье для Даришки заботиться. То есть покупать не одну квартиру, а две. Это тоже как-то мало реально.
Глухо всё, как в танке.
— Не готова пока, Эва? Это я понимаю как раз. Но ведь это не значит, что ты на себе крест поставила?
— Не значит. Просто…
— Не дави, генерал, да?
Плечами пожала — наверное, да, не дави.
Лежу в кровати и думаю. А может… Может, мне, наоборот, хочется, чтобы он надавил? Продавил меня… Силой заставил?
Почему-то внутри всё переворачивается и по телу дрожь проходит, когда об этом думаю.
Как он может прижать, зацеловать, закрыть глаза на мои “не хочу” и “не буду”.
Ох, Лисицына… Грехи твои тяжкие!
Усмехаюсь сама себе и вспоминаю, что потом было.
— Сложная ты дама, Эвелина Романовна.
— Если бы я была простая, ты бы за мной не бегал.
Поднял глаза на меня, посмотрел серьезно.
— Не уверен.
— Неужели? Не на красоту же ты мою повелся? Помню, какая я была в этом вашем военкомате “красивая”, — сделала пальчиками знак кавычек, улыбаясь.
— Ты была ранимая и уязвимая.
— Особенно когда пощечиной тебя одарила, да?
— И это тоже. Эва, давай не будем разбирать, почему я на тебя запал, ладно?
— Хорошо.
— Давай о другом о чем-нибудь поговорим.
— Давай, о сыне моем. Когда его выпустят?
— Завтра.
— Обещаешь?
— Слово офицера вас устроит, мадам?
— Устроит. А дальше что? Драка же была? Если эти опять…
— Эти не опять — точно.
Генерал усмехнулся и как-то так прищурился, что у меня опять внутри всё зажгло. Хорош, черт, очень хорош. Как такого не впустить в сердце, в душу?