Разящий клинок
Шрифт:
— Это я знаю из дюжины писем от якобы полезных друзей. Отец не позволит послать им яд.
Кларисса не знала, насколько можно верить матери, которая заговорила кровожадно, словно какое-то порождение Диких.
Анна подалась вперед.
— Нам доложили, что ты пыталась соблазнить короля. — Она сжала дочери руку. — Я женщина, милая. Мне известно, что такое случается...
— Мама! — почти взвизгнула Кларисса. — Я играла музыку, а он швырнул меня на пол и раздвинул колени!
Анна откинулась на спинку и улыбнулась.
—
— Он разрушил мои лучшие...
— Так или иначе, он король, — перебила ее Анна. — И за что только Галле, величайшей на свете стране, целая династия таких дураков... Ладно, это уже обсудили умы получше, чем наши с тобой. — Она снова подалась вперед и поцеловала дочь. — Я не вижу в тебе серьезной соблазнительницы, милая.
Клариссу это могло бы и покоробить, но само происшествие было настолько живо в памяти, что она оставила слова матери без ответа. Похоже, та верила, что только она, Анна Соавская, обладает способностью очаровывать мужчин, но Кларисса взяла себя в руки.
«Мать старается быть на моей стороне. Стерплю».
Она обняла мать и секунду повисела на ее шее.
— Теперь тебя нужно поскорее выдать за кого-нибудь замуж, — сказала Анна.
Тем же вечером Клариссу призвали к отцу. Он сидел с дюжиной своих рыцарей в большом зале и играл в карты. Присутствовали и женщины, в основном — жены, но не все. Отец называл это «лагерными посиделками» и настаивал, чтобы в такие часы зал превращался в военный лагерь с его мужской атмосферой и послаблениями в отношении этикета.
Уже на пороге она почувствовала напряжение. И странный запах: звериный, мускусный.
Кларисса сделала реверанс. Отец сидел с сэром Раймондо, своим первым копейщиком, и сэром Жаном де Шабле, одним из лучших рыцарей во всей Галле и ближайшим другом и советником. Ей улыбнулась Катерина — жена Раймондо.
— Иди сюда, куколка, выпьем, — сказала она.
Все они были прилипчивы до невозможности. Катерина взяла ее за плечо. Жан де Шабле поцеловал руку.
Она ощутила их сердечность, а в этом она нуждалась остро.
— Мы подумываем направить королю вызов, — сообщил отец.
— Вы просто обязаны это сделать, милорд, — кивнул де Шабле. — Миледи Кларисса, молю простить, но как первый воин вашего батюшки я обязан спросить...
Кларисса села прямо.
— Спрашивайте, — разрешила она.
— Король...
— Пытался навязать мне близость, — подхватила Кларисса. — И только мой дядя этому помешал.
Де Шабле залился краской, хотя не был тюфяком и не привык краснеть. Он склонил голову.
— Прошу прощения, мадмуазель, даже за дерзость спросить. — Повернувшись к своему господину, он сказал: — Богом клянусь, что если вы не вызовете его на бой сами, то это сделаю я.
Граф откинулся на спинку и сложил руки домиком.
— Ты знаешь, Жан, что это не так-то легко.
— Очень даже легко. Для того и существует рыцарство: защищать слабых. И воевать с сильными, когда они злоупотребляют властью.
Сэр Раймондо кивнул, и его рыжая шевелюра блеснула в свете очага. Седины в ней было больше,
— Милорд, это наш долг. Иначе клевету сочтут за правду.
Граф нахмурился.
— А как быть с другим делом? — осведомился он.
Катерина напряглась.
Кларисса встрепенулась:
— Что за другое дело?
Сэр Раймондо скривил лицо.
— Разве матушка не сказала вам о нашей новой семейной беде?
Его жена простерла руку.
— Не смей! — возопила она, но рыцарь нагнулся к скомканной на полу тряпке и откинул ее.
Под ней оказалась тварь из дурного сна: зубастая пасть, в зеленых и желтых крапинах шкура, и кровь, и потроха. По залу растекся тот самый животный, мускусный запах.
Кларисса закричала. Потом обмерла и про себя выругалась: унизилась до визгливой бабы.
— Что это? — спросила она.
Отец показал на иллюстрированный манускрипт, лежавший у него под рукой.
— Мы думаем, это ирк, — ответил он.
Кронмир пребывал на грани паники. На развалинах он чуть не убил мальчишку, так как не мог отделаться от мысли, что того подослали следить, — даже когда стало ясно, что он всего лишь зарисовывает храмовые древности.
Кронмир был ученым, и красоты храма его не трогали, но весь план его нанимателя держался на том давлении, которое окажут на дворец этруски. Он молча проклял их самоуверенную тупость, глядя, как их флот входит в пролив без всяких отвлекающих маневров и не используя фактор внезапности — входит и попадает прямо в силки, которые наемник расставил у верфи.
Об этих силках ему сообщили шлюха и продажный работяга, и он уж три дня как о них доложил. А также дал подробный отчет о намерениях чужеземного наемника в отношении университета и этрусских купцов: эти сведения он почерпнул из двух источников во дворце. Да присовокупил сообщение о ненадежности нескольких неприятельских лучников и фракции в отряде нордиканцев, которая готова переметнуться. И о своих потерях — четверых за два дня; и о том, что у него есть только один убийца-герметист.
Кронмир был профессионалом и предсказал исход этрусской атаки еще по ходу наблюдения. Он покачал головой.
— Не так ли и Бог наблюдает за людскими грехами? — спросил он у сгущавшейся тьмы.
Утешение было всего одно: он не убил безвредного мальчишку, который зарисовывал руины.
Кронмир скользнул обратно в город, чтобы составить новый отчет. Скорее всего, осведомитель из доков уж больше не объявится — наименьшее последствие разгрома этрусков.
А шлюха, может быть, и выйдет на связь.
Стоя на юте корабля Оливера де Марша, сэр Хартмут Ли Оргулюз смотрел, как мимо катятся берега, покрытые лесами — такими густыми, что они казались священными. Черный Рыцарь пребывал, как всегда, в полном боевом облачении, и все моряки, даже юнги, теперь напялили на себя какие-никакие кольчуги и кожаные одежды.