Разящий клинок

Кэмерон Майлз

Следующая неделя выдалась одной из труднейших с тех пор, как Питер стал сэссагом. Ота Кван, не теряя времени, позвал его, а когда приглашение было отклонено, постепенно рассвирепел.

— Не позволяй бабе превращать тебя в труса, — сказал он при третьей попытке.

— Она и не собирается, — пожал плечами Питер.

— Ты мне отчаянно нужен! Люди идут за мной не только потому, что я многое умею, но и потому, что за мной идешь ты! Та-се-хо остается. Знаешь, что он сказал? «Нита Кван не пойдет».

Ота

Кван постепенно багровел, голос его повышался, и по всей деревенской улице к ним поворачивались головы. День был холодный, ветреный — начало осени. В воздухе висела дождевая пыль, а на бобровом лугу юго-западнее селения заметили двух рхуков, и это всех поставило на уши.

— На этот раз я не пойду, — повторил Питер со всем посильным спокойствием.

— Почему? Назови хоть одну причину! Я отлично справился с медосбором. Ничем тебя не обидел. Веду себя вежливо с твоей сукой женой...

Они уставились друг на друга. Питер был совершенно невозмутим.

— Пожалуйста, уйди, — попросил он.

Ота Кван упер руки в бока.

— Я захожу не с того конца. Прости, я не считаю твою жену сукой. То есть считаю, но полагаю, что ты в ней видишь что-то такое, чего не видно мне. Послушай, брат. Я взываю к тебе! Согласен, что мы едва познакомились друг с другом за это лето. Но ты мне нужен.

В душе Питер знал, что такое признание дорогого стоит — мол, в Нита Кване есть нужда.

Он выдавил улыбку и начал:

— Мне лестно...

— К хренам собачьим твою снисходительную воркотню! — с неожиданной яростью перебил его Ота Кван. — Оставайся и загнивай.

Развернувшись на пятках, он зашагал прочь. Питер подумал, что потерял друга. И брата. «Зачем матроны ставят меня в такое скотское положение?»

Ота Кван отбыл на следующий день в сопровождении шестерых человек. Все они были воинами, закаленными в летней кампании. Все шестеро — троих набрали из соседней деревни в Кан-да-га — слыли искуснейшими бойцами, каких только мог предоставить народ, все горячие молодцы, искушенные весьма и весьма.

Ота Кван покинул селение, вооруженный своим лучшим копьем и мечом, в великолепном волчьем плаще и тунике из оленьей шкуры, по которой вдоль каждого шва тянулась отделка с четкой кромкой из игл дикобраза и шитья, выполненного лосиным волосом. Он был вылитым королем пришедших из-за Стены, каким его представляют альбанцы, и вышагивал с гордостью. Не глядя по сторонам, он отверг объятия Питера и вскоре скрылся из вида.

Едва он ушел, матроны собрались на улице. Амийха закатила истерику, а мать ее резко осадила.

— Вы послали моего мужа на смерть! — крикнула та и бросилась в свою хижину.

Синий Нож закаменела лицом и подала знак Питеру.

— Нита Кван! — позвала она.

Он подошел. Та-се-хо последовал за ним.

Матроны столпились перед

домом Амийхи: у сэссагов жилищем владела женщина.

— Нита Кван, последняя неделя выдалась для тебя тяжкой. Но мы избрали твоего брата для дела меньшего. Он потерпит неудачу: пойдет к Шипу, а Шип соблазнит его предложением войны. Таков путь мужчин.

Из хижины доносились рыдания Амийхи.

— Тебя мы отправим к Моган. Ты ей понравился — она с тобой заговорила. Ты должен выступить немедленно и поспешать вовсю. Ее народ силен, и у него много союзников. Поведай ей правду — скажи, что на нас идет Шип, а мы слишком слабы и только сгибаемся, как былинки под ветром.

Нита Кван понимающе вздохнул.

— Так нечестно. Мой брат... — Он помедлил. В глазах женщин тоже читалось глубокое понимание, невысказанное знание. Нита Кван понизил голос и обнаружил, что зол, а Ота Кван никогда не доводил его до подобной злости. — Если бы вы отправили к Моган брата, он бы встал за народ горой. А если бы меня послали к Шипу, то ради народа я бы валялся у него в ногах. Отправив к Шипу Ота Квана, вы обрекли его на гибель.

Синий Нож взглянула на него свысока.

— Так и должно быть. Война станет его личным выбором и скроет наши намерения от Шипа. И все, кого мы отправили с Ота Кваном, настолько же воинственны.

— Мой брат бывал таким не всегда! — выпалил Нита Кван. — Он честно пытался...

— Мы принесли твоего брата в жертву Шипу, — сказала Синий Нож. — Он муж моей дочери и отец моей внучки. Не воображай, будто это не вызвало многих споров и пререканий.

Разъяренный Нита Кван сделал вдох и выдохнул, как учил его отец пять тысяч лиг тому назад.

— Ладно, — сказал он. — Я пойду. Но вы ничем не лучше других королей, вождей и тиранов, если вот так вот посылаете людей на смерть, не давая им ни лучика надежды.

Маленькие Ручки покачала головой.

— Ты зол, Нита Кван, и голова твоя распухла от слез. В пути, когда закуришь трубку во тьме у костра, подумай-ка вот о чем: стоит ли жизни всех жизнь одного человека? Или о другом: с Ота Кваном не будет нас, и мы не сможем сделать выбор за него. Если он сыграет ту роль, которую мы ему предписали, то вернется целым и невредимым, а мы извинимся и расскажем, как его использовали.

— Но он ее не сыграет. Он выберет Шипа. По собственной воле. — Синий Нож посмотрела Нита Квану в глаза. — Ступай к Моган и моли за нас. Давеча Шип послал разных тварей — каких-то птиц, или летучих мышей, или мотыльков — убивать людей к югу от Кан-да-га. Он на этом не остановится.

Нита Кван отбыл на следующее утро после страстной любви с женой и слезного прощания.

— Может быть, меня тоже приносят в жертву, как Ота Квана? — спросил он у нее. — Узнаешь ли ты об этом? Скажешь ли мне?