Разящий клинок
Шрифт:
Сэр Майкл заметил, как они с капитаном обменялись долгим взглядом, когда она закрыла и спрятала эту сумочку.
В квартале перчаточников вся дисциплина рухнула, и рыцари принялись сорить деньгами направо и налево, как наемники, коими они и являлись. Перчатки считались у солдат ценнейшим достоянием наряду с сапогами; предметом, от которого зависело удобство. Хорошие перчатки служили добрую службу, если надеть их под латные рукавицы; не менее нужными они были и для лучников.
Мастер Болдески, мастер Мортирмир и монахини тоже покупали перчатки; по мере
Перед раздачей, переходя от кубка к кубку, герцог окунал в каждый кувшин острие своего рондельного кинжала, а дальше пажи наливали уже сами. Майклу было понятно, что капитан не собирается рисковать.
Юный Болдески обратился к Мортирмиру:
— Да он магистр! Ты глянь, как ворожит. Чистая работа!
Мастер Мортирмир с жадным любопытством следил за нехитрыми действиями герцога.
Покончив с вином, они навестили оружейников. Капитан битый час ходил из лавки в лавку; Кайтлин устала, и будущий муж развлек ее пением серенад в открытом кабачке. Это привлекло пару морейских уличных музыкантов: они послушали и принялись так здорово подыгрывать, что все рыцари, кто не был алчен до новой экипировки, зааплодировали, а пажи ощутили потрясение. Потом уличные исполнители запели. Рыцари распределили пожертвования, и к тому моменту, когда с капитана старательно сняли мерку для нового панциря из закаленной стали на спину и грудь, образовался маленький театр, в котором труппа мимов в античных одеждах начала разыгрывать старинную пьесу.
Кайтлин, несмотря на беременность и усталость, пребывала в восторге.
Герцог остановился возле певцов и нанял их для брачного пира. Актеров — тоже. Он отсыпал им приличную сумму, что было кстати, ибо в дальнейшем их всех навестил Плохиш Том, и это могло стать серьезным поводом усомниться в везении.
На улице ножовщиков все рыцари, ратники и пажи наточили мечи. Юный этруск восхищенно смотрел, как двадцать наемных мечников пробуют сталь: куда ни падал взгляд, сбалансированный клинок с тихим свистом рассекал воздух после крученых выпадов кистью, ударов сверху, обманок. За час кузнецы-мечники заработали больше твердой монеты, чем удавалось за две недели.
Герцог прочесывал улицу, как хищник в поисках жертвы. Он размахивал мечом, любовался блестящей выделки тартарской саблей в зеленых кожаных ножнах, поглаживал рондельный кинжал — пока не остановился на лавке, которая выглядела не лучше и не хуже других.
Он вошел. На стенах висела дюжина клинков; на заднем плане виднелись мастерские, встроенные в каменистый косогор; пахло кострами и металлом, запах которого исходил от точильных кругов. Мастер-ножовщик появился лично, вытирая руки. Он был невысок, жилист и больше смахивал на школьного учителя, чем на кузнеца.
За плечом герцога встал сэр Майкл. Он вступил в сговор с Томом, Изюминкой и Гэвином, которые вознамерились не спускать с капитана глаз, поскольку тот вел себя все более странно: слишком часто напивался и приходил в гнев.
Но только не в кузнице.
— Вы делаете лучшие клинки, — заявил герцог.
Оружейник поджал губы.
— Да, — согласился он, вроде как недовольный. — То есть делает мастер Плэкус, а уж я превращаю их в оружие. — Он снова нахмурился. — Что вам угодно?
Беседа завязалась надолго. Подмастерья помчались за деревянными формами, за мечами; в какой-то момент у морейского аристократа, который жил через две улицы, был позаимствован кинжал.
В итоге герцог определился с длиной и формой клинка, рукоятью, навершием, гардой, весом. И подобающим базелардом.
— Драгоценные камни? — осведомился оружейник.
Майклу редко случалось слышать столько презрения, вложенного в слова.
— Нет, — отказался герцог. — Это отвратительно. Но — красная эмаль. Красные ножны. Все красное, — улыбнулся он. — И с золотом.
Оружейник утомленно кивнул.
— Само собой — с золотом.
Герцог подался вперед. Майкл заметил перемену — тонкое изменение языка тела, тона голоса. Он не знал, в чем дело, но уже наблюдал это раз или два.
— Могу я задать личный вопрос? — осведомился герцог.
Кузнец поднял бровь, словно обычаи дворян и убийц, которые покупали его изделия, были настолько ему чужды, что он и не знал, чего ожидать.
— Спросите, милорд, — проговорил он ровно.
— Не состоял ли у вас в подмастерьях императорский магистр?
Оружейник вздохнул.
— Точно так. — Его акцент морейских островитян понимать было трудно. — Он провел здесь двадцать лет. Больше, чем подмастерьем, — нахмурился оружейник.
— А от него... ничего не сохранилось? — спросил герцог.
Сэру Майклу показалось, что наступил тот самый момент, когда противник немного торопится выложить очередную карту. Герцогу что-то не давало покоя.
— Уходя... — оружейник пожал плечами, — он оставил все, с чем работал. Когда вошел в силу... — Мастер отвернулся. — Ему уж исполнилось тридцать. Очень поздно.
Подали вино и засахаренные орехи.
Появилась высокая женщина со свертком.
— Два рабочих халата и шапочка. — Она печально улыбнулась. — Я сделала ему шапочку, потому что он был поистине велик. Чтобы искры не попадали на волосы.
Герцог бережно, почти благоговейно взял шапочку.
— Такой знаменитый человек, — проговорил он.
Гармодий ослабил контроль над хозяином и впечатал эфирный кулак в эфирную ладонь.
Капитан был потрясен — напуган предательством.
«Как ты смеешь!»
Гармодий повел эфирной бровью.
«Ты хочешь избавиться от меня. Я хочу выбраться из тебя. У меня есть план. Иногда мне бывает нужно твое тело для его выполнения».
Капитан почувствовал, что его сейчас вырвет. Но тело... снова принадлежало ему.
Он как будто всплыл на поверхность сознания и обнаружил себя сидящим в кресле. В момент беспамятства его тело, похоже, выронило кубок с вином. Сэр Майкл глядел на него так, словно у него выросла вторая голова, а Гэвин держал за плечо.