Реабилитация
Шрифт:
Его голубые глаза почти проедали мою душу, так странно ощущать, что такой эффект возможен, лишь от одного взгляда.
– Я умею готовить, просто мне не всегда есть, когда этим заниматься.
– Серьезно?
Одна бровь парня взметнулась, и я готова поклясться, в его голове подбиралась фраза о том, что я полная дура, занимаясь этим.
Пришлось отхлебнуть глоток крепко заваренного чая и отвести взгляд. И почему я продолжаю чувствовать себя виноватой?
– Рука сильно болит?
Парень попытался, взять меня за нее,
– Повязку я наложила на скорую руку, сейчас погоди, перебинтую.
Затянув края бинтового материала, я позволила взяться за нее.
– Иначе заражение будет.
– Сильно болит?
И об этом меня спрашивает парень, терпящий боль столько месяцев подряд! Да он просто перевел значение о боли, на новый уровень.
– Нет, терпимо.
Он сел рядом на стул и положил мою конечность себе на колени. Странно, но боль действительно немного отступила. Этот человек действует на меня магически.
– Расскажи?
– А Корсаков не все сдал?
Синие глаза полыхнули дьявольским нетерпением. Сколько еще восемнадцатилетний мальчик будет терпеть меня?
– Помнишь, я тебе рассказывала про девочку, которую изнасиловали?
Кивает.
– Это она. В палату вошел санитар, мужчина. И она…. Она очень испугалась, увидев его. А я была неосмотрительна, и стояла около нее с блокнотом и карандашом в руках. Она просто защищалась.
– А если бы это была шея?
Я бы с тобой тут не говорила уже, прорезалось мое черное чувство юмора. Но почему то не было страшно. Я привыкла вытанцовывать со смертью страшные танцы, и у нас с ней как бы было соглашение, не трогать меня пока.
– Но это не было горлом, всего лишь рука.
Трясу ее у него перед носом, демонстрируя, что не плохо себя контролирую и это не такая и беда, как может показаться.
– Черт, девочка!
Он отталкивается от стула так, что тот падает с грохотом на пол. Егор мерит шагами комнату, не глядя на меня.
– Это все тебя губит, - наконец смотрит на меня, - неужели ты не видишь, что ты на самом деле не справляешься, и у тебя не все отлично!
Нет, не видела. И этого я и боялась, я не видела пределов своих возможностей. Я могла разбить свой лоб о потолок возможностей и не замечать этого до тех пор, пока это не станет катастрофическим.
– Егор, прекрати.
Казалось, эти слова были пусковым щелчком, для его действий. Подхватив спортивную сумку с пола, я увидела вначале его спину, а затем услышала, как хлопает входная дверь.
Этого и следовало ожидать.
Милый у меня выдался день. Вначале рана, затем ссора с Егором. Не хотелось думать, что Корсаков знает меня настолько хорошо, что изначально догадывался, о том, что приди парень ко мне, мы поссоримся.
Потерла виски руками. Кожа чуть горячее на ощупь, чем должна быть. Или же это нервы, или заражение
Нет ничего того, с чем бы я ни справилась….
Глава 41.
Знаешь, мне этого хотелось с той минуты, когда мы условились о встрече. Больше, чем разговоров, секса, чего угодно. Я просто мечтал побродить с тобой по магазину, как будто мы муж и жена. Выйти всего на несколько минут, чтобы купить аспирин и телепрограмму, может, еще пару трубочек мороженого.
Джонатан Кэрролл, “Свадьба палочек”
Поднимаясь по больничной лестнице на свой рабочий третий этаж, я с трудом соскребала со стенок души свое дурное настроение. Если бы каждый день у меня начинался подобным образом, то я была бы опасна для общества. Еще несколько шагов и моему виду открываются трое представительных мужчин на лестничном пролете между вторым и третьим этажом.
– Волкова?
Со сталью в голосе спросил у меня один из черных пиджаков, стоящий посередине. Его серый колючий взгляд, мне не предвещал ничего хорошего. Ну, ничего, с обозленными родственниками и их семейными юристами, мне приходилось сталкиваться не впервые за свою медицинскую деятельность.
– Волкова Виктория Юрьевна.
Еще раз утвердительно повторил мужчина, перегораживая мне путь. Вот так, без протянутой в вежливом жесте руки, без представления своего имени.
– Да, это я.
Всем своим видом и тоном я побуждала мужчин продолжить быстрее, времени до начала смены было и так мало, а настроение таким паршивым, что вот именно на этих людях я и могла сорваться.
– Держи.
Мне в руку грубо пытаются впихнуть довольно пухлый белый конверт. Знала я такие фокусы, вот в этом конверте меченые купюры, а потом меня под белы рученьки в тюрьму, да с реальным сроком.
Ведь врачи – взяточники априори, зачем нас хотя бы пытаться выслушать на суде.
– Уберите, - на этих словах я делаю шаг назад на ступеньку, с трудом сохраняя равновесие. Как душевное, так и физическое.
– Девушка, не тратьте наше время.
Ого, похоже на то, что эти представители человечества, русских слов не понимают. И это я то трачу их время.
– За что деньги?
– Моя дочь Злата Пухова. Считай это возмещение ущерба, за твой закрытый рот.
Значит так…. Удивительно, как низко могут падать люди, стараясь забираться ввысь.
– Я повторяю еще раз. Я так понимаю там денежки? Так вот, Пухов, постараюсь объяснить вам подробнее. Мне двадцать пять лет, средств на жизнь мне вполне достаточно и даже более того. Потому ваше предложение не актуально.
Я старалась не повышать голоса, охранники уже делали шаг ко мне навстречу, а нового физического насилия над своим организмом я не хотела.
– Девочка, ты хоть знаешь, с кем связалась?
– Извините, что прерываю вашу высокоинтеллектуальную беседу, но мне пора.