Реабилитация
Шрифт:
Хоккеисты вывалились из раздвижных дверей комплекса, сплошным потоком, и я с трудом поборола желание юркнуть назад в машину. Толпы людей меня пугали, и я любила спокойную атмосферу. Не забывая и про то, какой живой интерес я до сих пор представляю для парней.
Пытаясь разглядеть Егора, я на автомате ответила на звонок телефона, даже не смотря на номер звонившего. А потому для меня было неожиданностью, буквально вышибающей из меня дух, то, что я услышала.
– Котенок, занята?
Даже в самых глупых видениях будущего, я не представляла,
Егор и Кисляк с Мишей подошли ко мне почти вплотную, и признаться, я отлично понимала, что разговор с Алексом, кое-кого совсем не порадует.
– Да.
– Волкова, я по работе. Придешь домой со свиданки, зайди на мейл, я дело выслал.
Мужчина отключился, а я так и стояла, постукивая пальцами по телефону. Что-что, а работой Алекс шантажировать бы не стал.
– Случилось что?
Егор мгновенно стал индикатором моего настроения, и быстро попрощавшись с парнями, обнял меня за талию. Но от поцелуя я отстранилась, мысли были совсем не здесь.
– Сядь в машину.
Не следя за ним, сама устроилась за водительское сидение и быстро обновила на телефоне почту. Так и есть, новое сообщение от адресата – Лекс, с прикрепленным документом.
Брови сами собой сошлись на переносице, Алекс не часто советовался со мной, за одним исключением, я проходила интернатуру по специальности детской реабилитологии.
– Вик?
Щукин не обижаясь, взял меня за руку, свободную от мобильника.
Отдышавшись и согнав с себя напряжение, я поняла, что у Корсакова целая чертова дюжина специалистов, помимо меня и мне не должно быть до этого дела. Но если бы все было так просто в моей жизни, за нее держу пари, мне дали бы Оскар!
– Прости, ты не против заехать в больницу?
Идея парню романтичной показаться не могла, но раз я «полюбила» хоккей, ему не оставалось ничего другого, как понять, что я женщина, лишь во вторую очередь.
– Ты же за рулем.
Его улыбка не показалась мне искренней, но этот факт я проигнорировала. Нам еще, я надеюсь, долго придется понимать и принимать друг друга такими, какие мы есть.
Но все же, что-то я могла с этим сделать. Подстегиваемая этими мыслями, я отстегнула свой ремень безопасности и потянулась к губам парня. Они по-прежнему были такими, как я помнила, солеными от пота, мятными, как вкус его любимой жвачки и теплыми на ощупь. Парень вспыхивал, как спичка, опаляя мою кожу и что-то куда более глубоко под ней. Секунды тянулись расплывчато, как на поломанных часах, но я позволила себе еще одну шалость забраться под край его футболки и проскрести ноготками по резинке его боксеров.
Так, все!
Это было последней секундой, когда я могла отстраниться, предотвращая возможность оргий, на стоянке у спортивного комплекса, где могли проходить дети.
Щукин все еще пытался отдышаться, когда я трясущейся рукой, заводила машину и выезжала с парковочного места. В боковое зеркало, подметив как Кисляк привалившись к своей машине со смехом, и без стеснения наблюдал за нами. Вот
– А что в больнице?
Действительность молотом ударила по голове, напоминая, что это им по восемнадцать, а я уже как пять лет, отвечаю не только за свою жизнь.
Желание не лгать, было самым очевидным. Но заговорить с ним о Корсакове, не совсем гуманно все же. Алекс, Алекс, ну зачем ты позвонил!
– Опять секреты? – по-своему истолковал мое молчание Егор.
И в чем-то он был прав, я продолжала отгораживать друг от друга, две наши разные жизни.
– Звонил Алекс, кажется у него для меня работа.
Это звучало и в половину, не так правильно, как было на самом деле. Но иными словами человеку не сведущему в медицине, это было не описать. От дворца спорта до больницы рукой подать, потому я уже глушила мотор.
– Останься в машине.
Смешок, вырвавшийся из груди парня, заставил меня, отпустить дверную ручку.
– Что не так?
– Ты бы еще мне деньги на мороженку оставила!
Кровоточина в его голосе, заставила задуматься над двоякостью моей фразы. Что если парень и думал, что я отношусь к нему, как к ребенку?
– Егор, - с трудом удалось подавить смех, - должно быть у меня наклонности педофила, потому что я бы тебе сейчас отнюдь не мороженое дала.
Щукин, явно не ожидая от меня такого, рассмеялся в голос.
– Иди, уже!
Напоследок бросив на него красноречивый взгляд, я выхватила из машины белый халат и, запахивая его на ходу, поднялась в отделение. Сердце пропустило удар, когда открыв дверь, я увидела за столом всего двух человек Вознесенского и Корсакова.
– А как же Москва? – не думая, ляпнула я, но быстро умолкла, видя его серьезное лицо, - что случилось?
На стол легла папка, и несколько рентгеновских снимков. Видя сталь во взгляде учителей, раскрыла синий пластик и принялась читать.
Злата Пухова, 14 лет. Дальше шел диагноз, свидетельствующий о переломе позвоночного столба вследствие падения с высоты. А еще заключение психиатрической комиссии – суицид, изнасилована.
Кулаки у меня на руках непроизвольно сжались – 14 лет, изнасилована!
– Девочка не подпускает к себе мужчин, а ты среди нас единственная подходящая кандидатура. Видя столько зла, я поражалась, что что-то в этом мире еще пугает меня.
– Ее отец известный в городе адвокат. Девочку изнасиловали его кредиторы, а потом оставили ее одну, и она выкинулась с четвертого этажа.
Вспомнилась моя глупая шутка, сказанная в машине Егору, этот мир все же наполняют те, ради кого я бы ввела эвтаназию и смертную казнь.
– Вик, - боль в голосе Алекса, заставила меня насторожиться еще больше, - это дочь друзей моих родителей.
Зная, как дорога мужчине память о его погибшей семье и всем, что было с ними связано, у меня просто не оставалось другого выхода.
– Когда ее привезут?
Глава 38.
Нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности.