Ребята с улицы Никольской
Шрифт:
Послышались шаги. Я, считая свою миссию оконченной, собирался проститься с Гертой, но в это время дверь распахнулась и перед нами предстала дородная дама с гладко зачесанными седыми волосами. Это была пани Эвелина — экономка. Как-то Герта поясняла мне, что католическим священникам по особому закону, который именуется целибат, строго-настрого запрещено жениться; они могут только нанимать для присмотра за хозяйством пожилых женщин. Вот пани Эвелина и вела хозяйство ксендза.
Увидев перед дверью мальчика и девочку в защитных гимнастерках с нарукавными знаками и красными галстуками, экономка изумленно раскрыла золотозубый рот.
— Добры вечур, пани Эвелина! —
— А, Генриетта! — расцвела пани Эвелина, узнав внучку органиста. — Як мило же це спотыкам [3] .
Евгений Анатольевич научил говорить Герту по-литовски и по-польски чуть ли еще не с пеленок. А как она пошла в школу, стал заниматься с ней литовской и польской грамматикой. Герта свободно могла и разговаривать, и писать на этих языках. В июне в Варшаве белогвардейские эмигранты застрелили советского полпреда Войкова. Узнав об этом, мы, пионеры, поручили Герте перевести на польский сочиненное нами обличительное письмо пану Пилсудскому. Не знаю, получил ли пан Пилсудский то письмо, но авторитет Герты на пионерской базе, во всяком случае, вырос, и все очень жалели, что не могли в середине августа послать письмо президенту Соединенных Штатов Кулиджу. Двадцать второго августа в Бостоне на электрическом стуле казнили двух рабочих — Николо Сакко и Бартоломео Ванцетти, а среди нас, к сожалению, никто не владел английским языком. Но и не отправив письма, мы вместе со всеми трудящимися Советского Союза гневно клеймили позором американских реакционеров, убивших простых невинных людей.
3
Как мне приятно тебя видеть (польск.).
— Прошэ вейсьць! [4] — предложила пани Эвелина, обращаясь к Герте и ко мне.
Я замотал головой, а Герта спросила:
— Мам до пани велко просьба. Гдзе ест дзядек? [5]
— Пан Евгенуш ту… [6]
— Обожди меня… — кивнула мне Герта.
Пани Эвелина, охая, всплеснула руками:
— Цо то есть? [7] Молодой человек, не стесняйтесь, входите! Генриетта плохо делает, что собирается вас бросить на улице.
4
Войдите, пожалуйста! (польск.).
5
У меня к вам, пани, большая просьба. Где находится дедушка? (польск.)
6
Пан Евгений здесь (польск.).
7
Что это такое? (польск.)
— Пани Эвелина, не чшеба [8] , — стала доказывать ей Герта.
Но меня вдруг как будто кто толкнул в бок, и я подумал: «Хитришь, Герточка! Окажись здесь Глеб, поди бы, вела себя по-иному…»
— Спасибо за приглашение! — согласился я.
Герта иронически пожала плечиками, тряхнула косами, затем сердито посмотрела в мою сторону. Я незаметно подмигнул ей.
— Ну, как хочешь, — равнодушно сказала она.
Пани Эвелина провела нас в большую, но низкую и полутемную комнату. В одном углу комнаты находилось огромное распятие и круглый столик, покрытый черной бархатной скатертью. На столике в беспорядке лежали толстые книги в темных переплетах. В другом углу, перед пустым камином в глубоком кресле, сидел Евгений Анатольевич Плавинский. Мне хорошо были знакомы его хмурые голубые глаза под насупленными бровями и широкий квадратный подбородок. Правда, эти хмурые глаза становились добрее, когда старый органист смотрел на Герту. Вот и теперь, увидев внучку, он чуть улыбнулся
8
Пани Эвелина, не нужно (польск.).
На вытертом плюшевом диване развалился еще один человек. На него недоуменно посматривала Герта, и я понял, что она его не знает. Между тем наружность незнакомца сразу запоминалась. Ему можно было дать лет сорок пять, но, несмотря на возраст, он показался мне героем из заграничного фильма: блестящие волосы с боковым пробором, прямой острый нос, брови дугой и лучистые синие глаза. «Красивый!» — подумал я. Мне показалось, что то же самое подумала и Герта. Ксендз чуть повернул к нам голову. Он, по-видимому, нисколько не удивился нашему приходу. Мы поздоровались. Герта наклонилась к деду и что-то зашептала ему на ухо.
Красивый незнакомец привстал с дивана и, элегантно раскланявшись, громко произнес:
— Я замечаю, что советские пионеры слишком придирчиво оглядывают мою скромную личность. Разрешите представиться: Альберт Яковлевич…
«Альберт Яковлевич? Где я слышал это имя? — насторожился я. — Альберт Яковлевич…»
— В Советскую Россию приехал недавно, — пояснял между тем незнакомец.
И тут я вспомнил: конечно же, это про него рассказывал Игнат Дмитриевич. «Сам красивый, как картинка». «И по-русски шибко знает». «Но порядки-то на Северном не больно переменились».
— Вы — новый управляющий концессией Северного завода! — воскликнул я.
Все, кто находился в комнате, с удивлением уставились на меня. На некоторое время воцарилось молчание.
— Ты прав, пионер, — произнес наконец Альберт Яковлевич, растягивая слова. — И я глубоко ошибся, считая, что тебе я не известен. Оказывается, ты меня знаешь? Откуда?
— Знакомый старик про вас говорил, — сдержанно ответил я.
— Старик? А какой старик, пионер?
— На Северном живет… В город по делам приезжал.
— Что ж ты, пионер, про меня слышал?
— Да ничего особенного… Слышал, что вы сами из Франции… И все.
— Зачем человечеству радио! — рассмеялся Альберт Яковлевич. — И без радио, видите, слухи распространяются с небывалой быстротой.
— Простите, Альберт Яковлевич, — поднялся с кресла Евгений Анатольевич, — но нам надо двигаться: нас ждут дома.
Альберт Яковлевич понимающе улыбнулся и с сожалением развел руками. Разглядывая его, я отметил, что синие глаза француза не лучисты, как мне показалось вначале, а холодны. Острый нос его напомнил клюв хищной птицы.
— Бардзо ми пшикро жэ муси, пан Евгенуш, юш исьць, — тихо проговорил ксендз. — До рыхлэго зобачэня! [9]
— Ну а пионеры куда торопятся? — подошел ко мне и к Герте Альберт Яковлевич. — Оставайтесь, я с удовольствием побеседую с юным поколением. Русский язык я учил в детстве: в нашем доме снимали комнату русские студенты… Интересно проверить себя, хорошо ли помню их добровольные уроки.
— Вы прекрасно знаете по-русски, — сказал Евгений Анатольевич. — Даже акцента не чувствуется.
9
Очень жалею, что вы, пан Евгений, должны идти. До скорой встречи! (польск.)
— А пионерка как думает? — спросил француз Герту.
— Я согласна с дедушкой, — ответила Герта.
— Так снова повторяю, почему нам не побеседовать? Я расскажу тебе и твоему кавалеру о Франции, ты и он расскажете мне о Советской России. Обменяемся взаимными интересами.
— В другой раз… Мне нужно успеть прочитать свою роль. Завтра у нас в клубе репетиция.
— Репетиция? — воскликнул изумленно Альберт Яковлевич. — Ты и пионерка, и артистка! А какая пьеса, какая роль? Надеюсь, что не «Сильва» и не «Прекрасная Елена?»