Ребята с улицы Никольской
Шрифт:
— Докажем! — задорно выкрикнула Римма Хапугина и зааплодировала. За ней дружно зааплодировали и остальные синеблузники.
— Что докажем? — покосился на Римму Леня. — Ты думаешь, я не знаю, как тебя и других девчат Сорокин учит песенкам Виктора Сергеевича.
— Ребята! Один раз лишь было… Комсомольским словом ручаюсь! — стал оправдываться голубоглазый токарь Сорокин.
— Ладно, верю! — ответил Сорокину Леня и, поправив привычным жестом портупею, радостно пробасил: — Значит, товарищи, договорились: давайте подготовим для пивной специальную программу. Во как нужно!
И в ближайшую на фабрике получку,
— Граждане и гражданки! — двинулся навстречу сам хозяин. — Я, конечно, прошу извинения, но вы не сюды попали.
— Именно «сюды»! — передразнил Рюхалку Леня. — Концерт решили здесь дать. Располагайтесь, товарищи. — Он повернулся к синеблузникам.
Рюхалка оторопел и растерянно заморгал белесыми ресницами, а наши артисты стали быстро расставлять легкие ситцевые ширмочки, на которых по ходу представления вывешивались таблички с обозначением места действия. А действие могло быть и в Африке, и в молодежном рабочем общежитии, и в Лиге наций, и в фабричном цехе, и на бульваре, и в церкви — в общем, где угодно. Участники агитбригады ловко изображали и попов, и прогульщиков, и белогвардейских эмигрантов, и английских капиталистов. Правда, делалось все это очень условно: оказался, например, вместо кепки на голове цилиндр, склеенный из черного картона, а в правом глазу монокль из проволоки — значит, перед зрителями уже не актер-синеблузник, а лорд Чемберлен — министр иностранных дел Великобритании…
Хотя младшим членам Студии революционного спектакля Юрий Михеевич и Леня запретили не только идти на концерт в пивную, но даже не разрешили помочь нести реквизит, мы с Глебом, однако, решили тайно через открытые окна просмотреть все выступления старших товарищей. Мы и раньше таким примерно образом «посещали» гастроли Виктора Сергеевича, пока нас однажды не накрыл за этим делом случайно проходивший мимо Николай Михайлович. Нагоняй нам был страшный.
Но мы не могли в день дебюта «бросить в беде коллег» (так, наверно, сказал бы Юрий Михеевич) и поэтому, забыв все запреты, нагоняи, положили под окна Рюхалкиного заведения камни и, встав на них, следили за ходом событий с самого начала.
А события, кажется, собирались принимать характер не особенно-то мирный. На помощь Рюхалке подскочил франтоватый парень — по прозвищу Старый больной человек. Только на старого, да еще и на больного, верзила никак не походил.
Презрительно сплюнув сквозь зубы, Старый больной человек зашипел на Леню:
— Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты. Знаешь, что предлагаю? Мирно, знаешь, предлагаю, договоримся… Сей момент Виктор Сергеевич обещал, знаешь, спеть «Мичмана Джонса». Романс мировой! Слыхал? Не слыхал? Знаешь, послушай, а после проваливай со своим шалманом. Тут тебе не клуб! Я, знаешь, вам в клубе не мешаю, тут, в пивной, вы мне не мешайте. Понял? Договор, знаешь, по-джентльменски скрепим кружкой пива и разойдемся, как в море корабли…
Леня ничего не отвечал и лишь улыбался, но в разговор вмешался почувствовавший поддержку своих клиентов Рюхалка.
— Золотая голова у тебя, Старый больной человек! — запел он елейным голоском. — Правильно баешь! Зачем «красному купцу» Рюхову чужие артисты, когда «красного купца» Рюхова сам Виктор Сергеевич обслуживает.
— Гнать посторонних! — раздался чей-то пропитый
Но тут из-за широкой спины Лени выскочил разъяренный Юрий Михеевич и, затопав ногами, закричал:
— Это что за хамство! К вам пришла в гости агитбригада из Студии революционного спектакля, а вы? Где мы находимся: в лесу дремучем или в цивилизованном городе? Да я у вас сейчас все бутылки и кружки перебью, если кто-нибудь хоть одно еще слово вымолвит против… А вы, Старый больной человек, — так, кажется, ваше имя, отчество и фамилия — кашне шелковое изволили на шею повязать… и неужели думаете, что культура заключается в модном кашне? А хотите ли, Старый больной человек, знать о строительстве социализма или это вам ненадобно? Ответьте мне, как бороться с пережитками мещанства? А интересует ли вас, Старый больной человек, вопрос о настоящей дружбе? Молчите. Не знаете? Почему же вы гоните агитбригаду?
Старый больной человек, оглушенный вопросами, пятился от наступающего Юрия Михеевича, пока не запнулся за чью-то ногу и под общий хохот не растянулся на грязном полу. Падение сбило с него весь гонор, и, поднявшись и отряхнувшись, он, бормоча под нос какие-то непонятные проклятия, захромал на свое место.
— Ладно, чего уж там! — примирительно сказал очкастый старик Викентий Шевякин, коновозчик с нашей фабрики, почетный посетитель Рюхалкиного заведения. — Пущай актеры и актерки из клуба сыграют, повеселят честной народ…
— Братия! — Виктор Сергеевич вызывающе провел по струнам гитары. — Может, сначала дозволите исполнить «Мичмана Джонса?»
— После! — цыкнул на бывшего семинариста старик Шевякин.
— Конечно, после, — поддержали старика Шевякина собутыльники. — Просим, актеры, просим!
Сложив руки, как рупор, Леня крикнул:
— Внимание! Внимание! Через пять минут начинаем!
Вступительная песня «Мы синеблузники» прошла под аплодисменты. А затем… затем многие зрители на сцене узнали самих себя и своих близких. Старик Викентий Шевякин даже закряхтел, когда на одной из ширмочек повисла табличка: «Квартира Шевякиных».
Внучка старика, а ее роль исполняла Римма Хапугина, ждет в пустой комнате любимого дедушку, который должен вот-вот прийти с работы и принести ей гостинцы. На фабрике сегодня получка, а дедушки нет и нет.
Следующая сценка игралась без всякой таблички, да и без нее было понятно, где происходит действие. Клубы табачного дыма, пьяный хохот, шум, гам, и среди этой неразберихи лениво слоняется Леня в замызганном фартуке и с ржавым подносом в руках, на котором прыгают мутные пивные кружки. Даже сам Рюхалка замер с открытым ртом, до чего Леня удачно копировал неуклюжие манеры «красного купца». А Сорокин изображал Виктора Сергеевича. Изгибаясь и гримасничая, он томно пел под гитару пародии на репертуар бывшего семинариста…
Через несколько дней фабричная «Синяя блуза» показала в пивной новую программу, героем этой программы стал Старый больной человек. Под него Юрий Михеевич удачно загримировал Сорокина.
На следующее утро хмурый Рюхалка отыскал в клубе режиссера Студии революционного спектакля и мрачно произнес:
— Сколько хочешь откупного?
— Чего? — не понял Юрий Михеевич.
— Сколько деньжат надо?
— Каких деньжат? — старался понять старый актер.
— Балаган чтобы в моем заведении прекратили.