Рефлекс змеи

Фрэнсис Дик

– Ну… – сказал он, – ваша бабушка хотела бы, чтобы вы зашли к ней.

– Нет и нет.

Повисло молчание. Вокруг нас собирались домой люди, желали друг другу доброй ночи. Было четыре часа. В скаковом мире рано желают доброй ночи.

– Я ходил к ней, – сказал Джереми. – Я сказал, что вы не хотите искать свою сестру за деньги. Сказал, что пусть она даст вам что-нибудь другое.

– Что? – Я был озадачен.

Джереми с высоты своего роста огляделся вокруг рассеянным взглядом.

– Ведь вы можете найти ее, правда,

если по-настоящему попытаетесь?

– Не думаю.

– Но вы могли бы.

Я не ответил, и он снова внимательно посмотрел мне в лицо.

– Ваша бабушка призналась, – сказал он, – что с Каролиной… вашей матерью… она пережила ад… и выгнала ее, когда та была беременна.

– Моей матери, – сказал я, – было семнадцать лет.

– Ну… вы правы. – Он улыбнулся. – Так странно. Чья-то мать – и такая юная.

Бедная беззащитная бабочка.

– Да, – сказал я.

– Ваша бабушка сказала… согласилась… если вы найдете Аманду… сказать вам, за что она выгнала Каролину. И скажет вам, кто ваш отец.

– Господи!

Я отшатнулся, сделал было пару шагов, остановился. Обернулся и посмотрел на него.

– Так, значит, вы это ей сказали? – резко спросил я. – Скажите ему, кто его папочка, и он все для вас сделает?

– Но вы же не знаете, кто ваш отец, – рассудительно сказал он. – Ведь вы хотели бы это узнать, правда?

– Нет, – сказал я.

– Я вам не верю.

Мы просто поедали глазами друг друга.

– Но вы же должны хотеть узнать, – сказал он. – Это же в человеческой природе.

Я сглотнул.

– Она сказала вам, кто он?

Он покачал головой:

– Нет. Не сказала. Похоже, она никому не говорила. Совсем никому. Если вы не будете искать, вы так и не узнаете.

– Ну, вы и ублюдок, Джереми, – сказал я.

Он смущенно задергался, хотя на самом деле смущения и не чувствовал. Блеск в его глазах, который сделал бы честь шахматисту, только что поставившему мат, был куда более точным индикатором его действий.

– Мне кажется, что адвокат должен сидеть за столом и вещать, а не бегать сломя голову по мановению руки старой леди.

– Эта старая леди… это испытание.

Мне пришло в голову, что он меняет свои намерения прямо на ходу, но я сказал только:

– Почему бы ей не оставить деньги своему сыну?

– Не знаю. Она не рассказывала почему. Она просто сказала моему деду, что хочет изменить завещание, в котором оставляла все сыну, и составить новое в пользу Аманды. Сын, конечно, будет его оспаривать. Мы говорили ей, но это ни к чему не привело. Она… ну… уперлась.

– Вы видели ее сына?

– Нет, – сказал он. – А вы?

Я покачал головой. Джереми еще раз рассеянно обвел взглядом ипподром и сказал:

– Почему бы нам не продолжить это дело вместе? Мы мгновенно вернем Аманду, разве не так? Тогда вы снова можете забиться в свою раковину и обо всем забыть, если хотите.

– Нельзя забыть

о том… кто был твой отец.

Его взгляд тут же стал острым.

– Так вы согласны?

«Соглашусь я или нет, он все равно не отстанет, – подумал я. – Он будет доставать меня, когда ему заблагорассудится, подлавливать на скачках каждый день, как прочтет программу в газетах, и никогда не оставит меня в покое, потому что он хочет, как уже сказал мне с самого начала, доказать своему деду и дяде, что если он чего решил, то сделает обязательно».

Что же до меня… Мое рождение с самого начала было окружено тайной. По крайней мере, этот катаклизм, эхом отдававшийся в моих ранних воспоминаниях, словно гром из-за горизонта, можно было наконец понять и объяснить. Я мог бы понять, о чем тогда был весь этот крик за белой крашеной дверью, пока я сидел и ждал в гостиной в своем новом костюмчике.

Я мог бы в конце концов возненавидеть зачавшего меня мужчину. Мог бы ужаснуться. Мог бы захотеть, чтобы никто и никогда не рассказывал мне о нем. Но Джереми был прав. Получить шанс… кто знает…

– Ну? – спросил он.

– Ладно.

– Будем искать ее вместе?

– Да.

Он откровенно обрадовался.

– Здорово!

Я не был так в этом уверен, но сдержался.

– Вы не могли бы приехать сегодня вечером? – спросил он. – Я позвоню и скажу ей, что вы приедете. – Долговязый Джереми нырнул в телефонную кабинку, все время тревожно не сводя с меня глаз, чтобы я вдруг не передумал и не удрал.

Однако звонок не обрадовал его.

– Впустую, – сказал он. – Я говорил с сиделкой. Миссис Нор плохо себя чувствовала сегодня, и они сделали ей укол. Она спит. Посетителей не пускают. Позвоню завтра.

Я испытал облегчение. Он заметил.

– Вам-то хорошо, – сказал я. – Но как бы вам понравилось, если бы вы, того гляди, узнали, что своим существованием обязаны коротенькой встрече вашей матушки в кустах с молочником?

– Вы так думаете?

– Что-нибудь в этом роде. Ведь так должно быть, верно?

– Все равно… – неуверенно сказал он.

– Все равно, – безропотно согласился я, – узнать хочется.

Я отправился к стоянке, думая, что Джереми свое дело закончил, но, как оказалось, я ошибался. Он шел за мной, но медленно, так что я обернулся и подождал его.

– Насчет сына миссис Нор, – сказал он. – Его зовут Джеймс.

– И что?

– Я просто подумал, что вы могли бы поехать к нему. Узнать, почему его лишили наследства.

– Вы просто подумали…

– Мы же вместе работаем, – торопливо добавил он.

– Могли бы и сами поехать, – предложил я.

– Н-нет, – сказал он. – Как адвокат миссис Нор, я начну задавать вопросы, которых задавать не должен.

– А я смогу увидеть, как птичка этого самого Джеймса будет отвечать моей.

Он вытащил визитную карточку из кармана своего черного костюма.