Реки не замерзают
Шрифт:
* * *
В двадцать три часа тридцать четыре минуты по Гринвичу американский спутник-шпион системы раннего предупреждения зафиксировал на территории северо-запада России старт баллистической ракеты, предположительно типа РС-18. Точка запуска соответствовала координатам областного центра Псковской области — города Пскова. О происшедшем, согласно директивы PDD-60, тотчас был поставлен в известность Президент США. Его рука потянулась к ядерному чемоданчику... Несколько минут мир находился на грани начала глобальной войны. Инцидент был исчерпан лишь после того, как глава Белого Дома в экстренном порядке связался с Президентом России, находящимся в данный момент в рабочей поездке по Ненецкому автономному
* * *
Последней раз лешему было так плохо лет тридцать назад, когда по несчастливой случайности угодил он под кропило сосновского попа, отца Алексия. Дело же тогда вышло такое. Сидел, себе, леший в кустах по надобности какого-то совершенно незначительного вредительства, а мимо случилось проходить, во главе Крестного хода, местному попу. И с чего это он вдруг брызнул ядреной Крещенской водицей как раз в ту строну, где притаился леший? Была ли такая необходимость? Едва ли… В общем, взвился леший, как ошпаренный, дунул в лес и сорок раз обскакал галопом вокруг гнилого болота. Глядь, а вся-то его роскошная зеленая шевелюра отпала сама собой… Так леший оплешивел. Загрустил он после того, закручинился, да и завалился с горя спать. Не в берлогу, как по обычаю ему полагалось, а именно в то самое болото, где, кстати, до самой своей безвременной кончины, обитал последний водяной тамошнего лесного края…
Нет, сейчас пожалуй было еще хуже. Тогда хоть крохи шевелюры уцелели, а сейчас за ухом топорщились три-четыре одинокие шерстинки. И как же теперь, скажите, жить? Обо всем этом тоскливо и безнадежно размышлял леший, распластавшись на тротуаре у дома номер три по улице Ленина. Три минуты назад он, вместе с котомкой, в которой теперь жалобно мяукала лесная баба, как обреченный метеор, рухнул сюда из пустынного ночного неба…
— Сейчас начнет ныть, что, дескать, предупреждала меня, — предвосхищая события, подумал леший и оказался прав.
— Говорила же тебе, что не стоит, — как расстроенная скрипка, гнусно запиликала старуха из мешка, — Тоже мне: «скручу, заморочу»… У, гриб поганый! Чтоб тебя самого скрутило!
— Заглохни, — сердито ухнул леший и встал на ноги, — не до тебя. Надо где-то отсидеться, в себя придти. Живо вылазь и пойдем.
Старуха со скрипом и скрежетом выпросталась наружу.
— Ну, — зло стрельнула она глазами в лешего, — и куда двинем?
— А вот сюда и двинем, — леший указал на двустворчатую коричневую деревянную дверь с фигурными филенками, на стене, по обе стороны от которой, налеплено было четыре доски-вывески, с названиями каких-то учреждений. «Управление культуры», «Областная писательская организация», — успел прочитать леший, покуда баба не подтолкнула его в спину:
— Ну, давай, открывай, что ли?
Леший засунул в прорезь замка длинный ноготь мизинца и резко крутанул. Замок податливо щелкнул и открылся. Они вошли в темный подъезд и двинулись вверх по лестнице, чувствуя себя в кромешном мраке, как и все лесные жители, достаточно непринужденно. На площадке второго этажа леший замер у входа в музей.
— Нет, сюда не пойдем, — быстро принял он решение, — повыше сподручней будет. Зайдем налево, вот там и отсидимся.
— Все тебя налево тянет, — проворчала баба, но подчинилась.
Нужная дверь на третьем этаже, согласно наклеенной табличке, вела в писательскую организацию.
— В самый раз, — удовлетворенно сказал леший, преодолевая слабое сопротивление врезного замка, — тут подвоха не жди…
Леший дважды прогулялся по длинному узкому коридору, потом настежь распахнул двери всех трех кабинетов и поочередно их обошел. Здешние мебель и интерьеры
— Эка вас, братцы, скрутило, — посочувствовал леший и возмущенно сковырнул самозванца на пол.
В среднем, очевидно начальственном, кабинете, он неспешно осмотрел книжные шкафы и заваленный живописной грудой рукописей письменный стол. Со стены куда-то в пространство грустно смотрел великий русский поэт... Леший вдруг ощутил слабые магические флюиды. «Интересно, интересно», — подумал он, присматриваясь, и у самого потолка разглядел слабо колышущуюся в невидимом воздушном потоке паутинку. Она чуть заметно искрилась и что-то сама себе нашептывала. Вероятно, кто-то однажды задел ее крылом своей магии, и с той поры затеплилась в ней никому неведомая инфернальная жизнь, жадно впитывающая и запоминающая все здесь происходящее. Леший насторожил свое единственное ухо и прислушался, а паутинка, обрадованная уделенным ей в кои-то веки вниманием, заспешила, торопясь выложить как можно больше из накопленных и давно уже отягощающих ее знаний…
Баба все это время тщательно обнюхивала помещения, поводя из стороны в сторону вислым носом.
— Подь сюда, — кликнул ее леший и, указав ей на письменный стол, попросил: — понюхай, чем это пахнет?
— Ничего приятного не чувствую, — сморщилась прибежавшая на зов баба, — не в моем вкусе, я бы этого есть не стала. И вообще, лучше бы это сжечь.
Леший прислушался и, чутко уловив шепот паутинки, покачал головой:
— Как раз вот это и безполезно, кое-кто утверждает, что они не горят, — он выдержал паузу и продолжил: — Есть, правда, один способ…
— Да? — баба настороженно замерла.
— Они боятся сонного зелья. Стоит лишь слегка их припорошить, и они пропали.
— Вот как? — засуетилась баба. — Жаль, нет его у меня, растеряла все в дороге. Хотя, приготовить-то его, умеючи, раз плюнуть. Надо лишь трошки мышиного помета, да еще кое-что по мелочи. Сейчас разом и приготовлю…
Она живо метнулась прочь из кабинета. Леший же подошел к начальственному креслу, желая, как видно, присесть, но от чего-то не решился и остался стоять, чувствуя, как вместе с потоком слов, изливаемых словоохотливой паутинкой, врываются к нему в сознание неведомые тени каких-то событий и людей, заполняя все пространство своим громоздким и угловатым багажом…
Через некоторое время в кабинет заглянула озабоченная поисками баба.
— Не хлопочи, — махнул ей рукой леший, — не надо никакого зелья.
— Это почему так? — обезкураженно застыла она. — Что-то, однако, я тебя не пойму.
— Ни к чему их усыплять, — леший присел на краешек стула для посетителей, — Они и так спят и будут, похоже, спать еще долго-долго.
— Откуда ты это знаешь? — недоверчиво спросила баба.
— Если не одним только носом думать, то много кое-чего узнаешь, — загадочно изрек леший и задумчиво продолжил: — Чтоб они заговорили, кое-что нужно. Чепуха вроде – бумажки никчемные, но только без них никуда. Так уж люди жизнь свою устроили — деньги у них всему голова. Так вот, как раз сюда бумажки энти никто не понесет. У кого они есть, будут строить себе терема и заборы, проедать их будут, пропивать или просто на ветер пускать. Но сюда — ни-ни! Так что, выполнили они уже нашу работу. Без всякой магии!