Рекорд
Шрифт:
Тем временем я уже одной ногой в комбезе.
— Сумасшедшая девка, — смеется Тим. — На вечерней гонке будет мой друг, он уже подъезжает.
Я натягиваю балаклаву и беру шлем. Мурашки бегут по коже. Еще один лучший день в жизни.
Глава 26
Мягкий солнечный свет пробивается сквозь деревья, заливая трассу золотыми лучами. На мне гоночный комбинезон с чужого плеча и шлем с не до конца опущенным визором.
Раннее утро, трасса еще не ожила под грохотом десятков машин — перед квалификационным заездом есть немного времени, чтобы потренироваться. Тим утверждает, что знает ее наизусть, но даже он не Господь Бог, и я бы хотела ему помочь, если только получится.
Вокруг почти никого — только мы и скромная команда механиков. Семен и Гриша кружат вокруг машины, возятся с настройками.
Тим скрестил на груди руки и агрессивно прищурился, зависнув на одной точке. Ушел в себя. Настраивается? Я невольно задерживаюсь на его лице.
— Что? — спрашивает он, заметив внимание к себе. И уточняет насмешливо: — Боишься все-таки?
— В твоих мечтах. Я знаю, что ты нас не убьешь.
Тим хмыкает и неожиданно делится:
— Я всегда любил утро перед гонкой. В воздухе чувствуется напряжение, а земля под ногами еще прохладная. — Он переступает с ноги на ногу. — Скоро она загорится.
— Ты видел «охотников»? — включается Гриша. — Как всегда выебываются.
— Без Смолина? Ну удачи им.
— В нас никто здесь не верит.
— А плохая какая новость? — вклиниваюсь я.
Тим смеется.
— Идем, нам нужно потренироваться.
— Да.
Гриша вручает мне записную книжку Тима, в которой отражена схема трассы. Он действительно далеко не первый раз по ней едет. Пристегнувшись, я перебираю страницы.
Мы проезжаем круг, во время которого я стараюсь вникнуть в терминологию. Потом второй, третий. На четвертом я понимаю, что к чему, и начинаю подсказывать.
Тим не реагирует никак. Ощущение, что мои слова — мусор, который я бросаю в воздух от скуки. Не уверена даже, что он меня слышит в принципе. Неспешно ведет машину, полностью погружен в себя.
На следующем круге я вношу кое-какие пометки карандашом, потому что план явно составляли зимой, а сейчас конец лета, и повороты чувствуются иначе.
На новом круге сразу даю команду.
Воздух вокруг становится тяжелее, насыщеннее. Тим поворачивается ко мне, и в его глазах заметна насмешка.
— Э-эй, штурман. — Он растягивает слова так, что легкий подтекст очевиден.
Я хмурюсь, полностью сосредоточившись на записях.
— За дорогой следи! — отвечаю ровно, игнорируя провокацию, и даю новую команду.
Тим жмет газ, стрелка поворотов взлетает, и машина оживает с ревом. Сердечный ритм ускоряется, но не от страха или волнения, а от
— Эй, а где предупреждение про поворот? — возмущается он, резко выкрутив руль.
Меня швыряет в пот. Я запуталась и не успела.
— Блин! Прости, сейчас.
Тим смеется. Говорит как-то спокойно-ободряюще:
— Попробуем еще раз. Давай, Насть. Ты же шустрая девочка.
Я наполняюсь решимостью. Откатав еще несколько кругов, мы сходим с трассы, уступив место другим желающим. А через час, в течение которого к нам не подходит никто из репортеров, снова усаживаемся в боевую тачку и выезжаем на старт.
В нас и правда никто не верит. Не поддерживает. Не хлопает и не свистит. Мы — самовыдвиженцы. Мы… не конкуренты в борьбе за кубок.
— Знаешь ли, я могу и пропустить поворот, — кивает Тим на записную книжку в моих руках. — Давай-ка не спи.
В интонации сквозит уверенность, и я оживаю.
— Не буду. А ты не отвлекайся на меня, — парирую тут же.
Легко сказать, я хочу тебя постоянно.
Тим!
— Не бойся, это не мешает. Я предельно сосредоточен. — Его голос становится более серьезным, но улыбка не исчезает.
Через минуту все шутки и подколы отходят на второй план, и мы оба сосредотачиваемся на предстоящем заезде. Тим крепко сжимает руль, глаза устремлены вперед. Я, хоть и поглядываю на него постоянно, занята своими записями. Хаотично их пересматриваю.
Тишина наполняет кабину, мы готовимся к чему-то важному. После квалификационного заезда будет известно не только каким по счету Тим стартанет в главной гонке. Станет очевидно, кто претендует на призовую тройку.
— Три… два… один… Поехали!
Шутки в сторону. Стрелка оборотов прыгает вверх, и наша машина срывается с места. Меня вдавливает в сиденье, и я благодарна отцу за свое спортивное прошлое. Перегрузка сильная, но каким-то образом у меня получается сосредоточиться.
Трасса мелькает перед глазами, мой голос раздается в одном ритме со свистом ветра за окном.
— Правый три, через пятьдесят метров! — четко диктую команды, и машина, словно живая, реагирует на слова.
Безумное чувство! Как будто я и есть автомобиль. Нет, я продолжение Тима, мы крепко сцеплены, связаны в этой тройке. Сердце бьется в такт с его сердцем, и есть четкое осознание, как важен каждый миг, каждое мое слово.
— Левый четыре, длинный! — Я чувствую, как уверенно его руки ведут автомобиль, и ощущаю крылья за спиной.
Внезапно Тим выдает:
— Уверена, что это левый?
Сердце падает в пятки. От ужаса меня бросает в жар, чуть не сбиваюсь с ритма, но вовремя беру себя в руки.
— Левый! — кричу как потерпевшая. — Еще раз так сделаешь, я тебя покусаю! Придурок!
Он хохочет, я слышу это даже через рев двигателя. Тим просто наслаждается моментом. И хотя его шутки раздражают, мне вдруг становится легко, оттого что легко ему.