Рекорд
Шрифт:
— Тим, где она?
— Знал бы, не сказал, — отвечаю я вполне честно. Сплевываю кровью. — На кой хрен мне помогать тебе?
— Настя нездорова, хотя наплести может что угодно. Я тебе на почту скину информацию, выписки из клиник. Если ей не помочь, девка пойдет на наклонной. Она тебе понравилась? Юля говорила, ты к ней подкатывал в баре. Понравилась моя малышка? — Голос Иванова звучит гнусаво, и я надеюсь, что сломал ему нос.
— Да плевать, — отвечаю. — Единственное, что меня волнует, — ближайшая гонка. Баб вокруг
— Да видел, только что одна уехала. Хорошенькая.
— Вечером встречаемся. — Я ощупываю челюсть. — Надеюсь.
— Так сильно хочешь вернуться в спорт?
Киваю.
— Если найдешь Настю, мы дадим тебе шанс. Я слово даю, что тебя перестанут отменять.
— Телефон отдай, — обращаюсь к охраннику. — Я три часа ездил по лесу, хочу жрать и помыться. А теперь еще и башка трещит. — Вновь сплевываю кровью. — Где шиловские дочки, я не в курсе, в свое время одной хватило. Не рекомендую.
Иванов напирает:
— Послушай-ка…
Перебиваю:
— Нет, это ты меня послушай-ка. Подачек мне не надо, и угрожать тоже не стоит. Я возьму то, что мое. Думаешь, я сейчас испугаюсь? Ты думаешь, меня до этого не избивали?
Мы смотрим друг на друга не меньше минуты. Охранник снова у меня за спиной, я ощущаю угрозу и напрягаюсь предельно. Как назло, больше ни одной машины. Трасса пустая.
— Отдай ему телефон. Посмотрим, что покажет обыск.
Следующий удар предсказуемый, но боль все же обескураживает и снова сгибает пополам. Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, вижу телефон на асфальте. Разбитый, естественно. Мерсы шлифуют с места, первую машину ведет, и я хохочу над неуклюжестью. Лохи.
Под звон в ушах добираюсь до эндуро. Встряхиваю головой пару раз и, почувствовав, что взгляд фокусируется, поднимаю мотоцикл.
Чудеса все-таки бывают — мобильник включается. Экран вдребезги, но через голосовой помощник удается набрать Семена. Предупредить, если еще не поздно.
Штаб близко, долетаю. Легкие горят, по вискам пот катится. Сука. Ну и семейка, блядь, ну и семейка.
Удивительно, но «супра» в порядке. Я обхожу ее дважды в ожидании пакостей, но нет, даже колеса не спущены. Под камерами стоит — не стали возиться.
Прыгаю за руль. На этот раз я выжимаю из тачки все, на пределе летим по трассе. Сердечная мышца отбивает секунды. Отчего-то так ярко представляется ситуация, как Настю запихивают в машину. Как на нее орут. И она больше не улыбается и уж точно не танцует, дурачась. В принципе, плевать, мне ни до кого нет дела, со своей бы жизнью разобраться. Мне вообще на всех плевать. Сердце ломает ребра, и я вновь кладу стрелку в красные обороты.
У гаража стоят четыре машины — три гражданские и одна полицейская. Значит, еще здесь. Если нашли, то забрать не успели.
Перегораживаю «супрой» выезд. Полиции преграждаю. Пиздец. Что творю? Я просто знаю, что не отдам Настю. Даже прокручиваю
Вбегаю в ворота. Одного взгляда достаточно, чтобы оценить ситуацию, — перерыли все, до чего могли дотянуться.
Семен и Гриха стоят у мерса. Явно защищают.
Полицейский сухо приветствует, представляется. Я показываю документы и гарантирую ублюдкам, что буду жаловаться.
Они тщательно все проверяют. Спрашивают о моем внешнем виде. Показываю паспорт волонтера: искал потеряшек — упал с мотоцикла.
Происходящее — как в замедленной съемке. Я впадаю в то самое состояние, которое наступает в день заезда. Когда время течет иначе, когда подмечаешь каждую деталь и реагируешь.
Все так медленно.
Я будто в параллельной вселенной тормозов.
Через несколько минут они извиняются. Их тупые слова осыпают меня, как песок на пляже. Я просто терплю из самых последних сил. Когда ты в опале, к тебе могут приехать в любой момент, перерыть твой дом, а потом извиниться.
После победы такого не будет. Больше никогда. Я клянусь, больше такого не будет. Достаточно хлебать унижения.
И тем не менее молчу, чтобы не спровоцировать ситуацию. Я молчу, потому что понял уже: Настю они не нашли. Стараюсь поскорее закончить разговор.
Когда они, наконец, уезжают, мы с парнями ошалело переглядываемся.
— Твари, — говорит Гриха. — Я от богатырши нашей ни на шаг не отошел. Эти круги наматывали. Проверяли, докапывались. Когда… гражданские, не мент, а эти шестеро, боевую тачку увидели, у них глаза на лоб полезли.
— Фотографировали?
— Я не разрешил, но они все равно.
— Да похрен. Пусть знают, что мы готовы. — Я понижаю голос: — Где Настя? Ушла в сквер?
— Ты чего, Тим, она не в том состоянии была, чтобы бежать. В подвале ее укрыли.
— В подвале?!
Взгляд на часы — она там больше трех часов.
Твою мать.
Вот теперь от ужаса начинает тошнить. Настя.
Я срываюсь с места и несусь к кладовке. Открываю, вытаскиваю доски, сдвигаю стол. Действую на пределе человеческих возможностей. Опять как в замедленной, сука, съемке, происходящее. Быстрее, надо быстрее.
Едва не выдираю крышку из петель и спрыгиваю вниз.
Глава 23
Тихо так, что в первые секунды мне кажется, будто в подвале больше никого нет.
Словно Настя растворилась в воздухе, исчезла, ее больше не существует. Или никогда не было?
Темень. Тишина. Обволакивающая сырость.
Я вдыхаю запах плесени и холодею сам. Уж в экстремальных ситуациях я побывал достаточное количество раз. Когда скорость, опасность, жгучий адреналин, когда от смерти отделяет доля секунды или решение.