Рекорд

Вечная Ольга

Не успеваю я принять решение, как дверь распахивается и из домика выпрыгивает девица, обмотанная полотенцем. Первое, что бросается в глаза, — копна вырвиглаз малиновых волос на голове и широкая улыбка.

— Тим! — звонко кричит девица, прижимая к груди моего Шелби. — Да где тебя носит?! Снова нет горячей воды!

Картинка перед глазами наливается отчаянием. Ярким таким. Прямо как ее волосы.

Глава 30

—

А вы… кто? — спрашиваю я, пытаясь сохранять голос ровным.

Вдох-выдох. Еще один. И еще.

— Зависит от того, кто вы… — тянет Мальвина явно заинтересованно. Оглядывает меня с ног до головы. — Вам тоже, я так понимаю, нужен Тим. Он в гараже. Уперся, и с концами.

Я судорожно вспоминаю малиновые волосы на аватарке в переписках.

— В этом весь Тим, — сообщаю деловито. Полотенце, в которое завернута девица, мне предельно знакомо, и кулаки сжимаются. — Гараж его засасывает, как черная дыра.

— Ха-ха, точно. Вы за ним не сходите? — спрашивает она как-то уж слишком по-простому. — А я пока… ну, наверное, оденусь.

— Схожу, — отвечаю я решительно. Приблизившись, глажу Шелби по голове. — Обязательно схожу.

Поворачиваюсь и топаю к одноэтажному зданию. Девица окликает, но я не оборачиваюсь.

Гараж большой, длинный, как такса, с высоченными потолками и кучей стеллажей по периметру, что завалены деталями и инструментами. Трое человек в углу о чем-то спорят, Семен и еще один курят на входе. Черный мерс стоит прямо перед воротами.

Запах масла и металла обволакивает, наполняя одновременно ощущением привычного уюта и яростью.

Значит, все, Тим? Так ты решил закончить наш сумбурный роман? Я, конечно, в курсе, что ни о чем серьезном речь не шла, но ужасает, как легко у тебя все получилось.

Мальвина очень красивая, такая вся дерзкая. С документами сто процентов. Единственная ее проблема — отсутствие горячей воды.

Вот только будет ли она отмывать душевые в том гараже, где ты жил в Москве? Будет ли создавать уют в старой кухне, готовить, веселить тебя и поддерживать? Неужели я настолько мало значу?

Накрутить себя получается за секунду.

В памяти проносятся наши минуты, часы, дни наедине друг с другом. Мы же словно в вакууме находились. Наша болтовня ни о чем, долгие или, напротив, быстрые многозначительные взгляды.

Я наизусть тебя выучила, подонка. Всего тебя за эти недели!

Тело простреливает жажда, которую мы испытывали. Неконтролируемая, сжигающая в пепел любые «против» дикая жажда, которую в итоге выпустили на свободу и которая, как мне казалось, стала общим лекарством от хаоса, страха перед неизвестностью, перед проблемами… и, как говорят здесь, ситуациями.

Получается… просто ноль?

Я узнаю ноги, торчащие из-под мерса. Рабочие джинсы, кроссовки. Тим лежит под машиной и сосредоточенно что-то чинит. Спокойный, как будто весь этот ад, что творится в моей душе,

не касается его вовсе. Его рука тянется к отвертке, и вдруг до меня доходит, насколько это банально.

Гирлянда из красных флагов. А чего я, собственно, ожидала?

Лучше уйти.

Временные документы не дают полной свободы, нужно получить настоящие. А сделать это в сто раз быстрее через агеевскую подружку. Мне бы хитрее быть, мудрее. Мне бы… просто уйти.

Я оглядываюсь и замечаю монтировку, оставленную у стены. Массивный, грубый кусок металла. В следующее мгновение я уже хватаю ее, чувствуя тяжесть в руке.

Сердце бьется где-то в горле. Я сжимаю монтировку покрепче, размахиваюсь и со всей силы обрушиваю ее на капот. Металл поддается с глухим звоном. Звук эхом разносится по гаражу, ноги Тима дергаются, левая сгибается в колене. Осознавая, что жить мне осталось меньше минуты, я замахиваюсь снова.

Монтировка ударяет по машине еще раз. По символу мира, который Тим тут ваяет. Металл мнется и стонет, отдаваясь в сердце бесконечным разочарованием.

Я швыряю монтировку на пол, она гулко отскакивает. Чувствую на себе взгляды механиков. По фигу. Пусть хоть побьют прямо сейчас! Я так сильно влюбилась, мне так ужасно больно!

Иду к выходу.

Юляшка была права: Тим не способен на отношения. Да даже на адекватное расставание! Я бы все поняла две недели назад и даже не обиделась. Только не сегодня. Сегодня я слишком его люблю.

Один из механиков, незнакомый, будто хочет преградить мне путь, но в последний момент отступает. То ли мой взгляд его останавливает, то ли…

Меня хватают за плечо — резко оборачиваюсь. Уже знаю, кого увижу, и все равно вздрагиваю. Тим, весь в масле, а на его лице — смесь ярости и недоумения.

— Это. Что. Сейчас такое было?! — взрывается он моментально. Страшно взрывается.

Глаза дикие таращит, они у него слезятся — видимо, звук бахнул по ушам. Одинокая слеза стекает до подбородка, вот только выглядит это совсем не трогательно. Тим раздраженно смахивает ее, потом вытирает щеки, оставляя под глазами разводы. Плечи напряжены, вот-вот из ушей пар повалит.

Но мне нисколечко не страшно, я тыкаю ему в грудь указательным пальцем и, вздернув подбородок, выдерживаю взгляд.

Мы пялимся друг на друга как бешеные, боковым зрением улавливаю вбежавшего в гараж Семена. Тим тоже его замечает и начинает объяснять ситуацию:

— Ты видел? Нет, ты видел, что она делает?! Настя, ты на хрена мерс помяла?

— На память! — кричу я.

— Чего? — Тим хватает меня за руку слишком крепко.

— Да пошел ты! — вырываюсь.

И тогда все рушится. Мы натурально деремся. Он пытается заломить мне руки, механики окружают, но словно не знают, кому помогать. Я извиваюсь, кусаюсь, стараюсь ударить Тима как можно сильнее, причем в самую уязвимую точку. Он уворачивается.