Реквием
Шрифт:
Тему разговора пришлось сменить, так как к ним за столик подсели два изрядно раскрасневшихся и одинаково подстриженных молодых человека.
– Классно! – воскликнула Кейти. – А мы уже не знали, о чем бы еще поговорить. Присаживайтесь, мальчики. Что скажете для начала?
Они беззастенчиво дразнили мальчишек, которые были лет на десять младше их. Незадолго до закрытия бара Шерон ущипнула одного из парней за ляжку:
– Знаешь, что происходит, когда девочки сваливают попудрить носики?
– Что? – спросил молодой
– Мальчики заказывают им большие порции текилы, вот что. Двойные.
Затем она уволокла Кейти в туалет.
– Что ты задумала? – хихикала Кейти, спуская панталоны в кабинке.
– Ты готова? – спросила Шерон из другой кабинки вместо ответа.
Когда Кейти вышла, Шерон делала вид, что изучает свою бровь в зеркале:
– Я спросила, готова ли ты?
– К чему?
– Поехать с мальчиками. Скажешь Тому, что я затащила тебя в ночной клуб.
Кейти перестала смеяться и поймала взгляд Шерон в зеркале.
– Нет, Шерон. Так не пойдет.
Об этой затее Шерон пожалела еще больше, тем более что Кейти понимала, что Шерон только испытывает ее, ни в малейшей степени не интересуясь двумя мальчишками, ожидавшими их в баре. Она понимала, что Шерон толкала ее на измену Тому.
Они обе понимали это. Однако одно дело понимать те жуткие вещи, которые женщины передают друг другу с помощью особо сложной телепатии, и совсем другое – признать их вслух. Шерон оставалось только начисто все отрицать. Вернувшись в зал, они обнаружили ожидавшие их большие стаканы текилы.
– Значит, так, – сказала Шерон, лизнув соль и отодвигая от себя пустой стакан. – Я намеревалась оттянуться сегодня на полную катушку, но моя подруга не согласна, а девочкам нужно держаться вместе. – Шерон запомнила выражение лица юноши, который, по всей вероятности, заказывал для них текилу.
Этот эпизод был единственным пятнышком, омрачавшим дружбу Кейти и Шерон, и они постарались о нем забыть.
– Нельзя делать из секса культ, – заметила Кейти но дороге домой.
– Почему это? – бросила Шерон в ответ. – Делает же это христианская религия.
С тех пор прошло три года. Придя домой, в свою иерусалимскую квартиру, Шерон скинула туфли и в ожидании Тома опустила в гостиной шторы и зажгла свечи. С помощью этого ритуала она обычно снимала стресс после работы. А сегодня ей надо было сосредоточиться и обдумать ситуацию с Томом.
Другой частью ритуала был «Реквием» Моцарта. В ее восприятии этой музыки не было никакого оттенка религиозности, она, скорее, затягивала ее, позволяя отключиться от всего окружающего. Часто она засыпала под музыку или плавала в бессознательном состоянии между сном и явью. «Реквием», устремляясь к неизбежному финалу, затягивал ее в виниловую дорожку медленно вращавшейся пластинки, и она поддавалась тяге, погружалась все глубже в этот коридор, стенки которого постепенно вырастали. И в то время как она продвигалась
– Помоги ему. Ты должна помочь ему.
«Вжик, вжик, вжик».
Этот звук заставил Шерон открыть глаза. Она дремала в кресле. Игла скользила по внутреннему краю вращающейся пластинки, издавая монотонные глухие щелчки, громко звучавшие благодаря усилителю. Она понимала, что слышала голос во сне, но слова, которые кто-то прошептал в ее мозгу, запомнились. Свечи наполовину сгорели, их ровное пламя излучало мягкий желтый свет. Проигрыватель продолжал призывно щелкать.
«Вжик, вжик, вжик».
Она прошлепала к стереосистеме, подняла рычажок и отключила аппаратуру. Обернувшись, она застыла на месте и от неожиданности уронила иглу обратно на пластинку.
В дверях, ведущих из гостиной в спальню, стояла женщина. Она была обнажена и смотрела не на Шерон, а в книгу, которую держала перед собой. Выцветшая татуировка извивалась на ее загорелой коже, повторяя контуры фигуры. Лицо в сетке морщин напоминало древнюю карту какого-то забытого города, глаза сверкали, как два осколка полированного черного камня.
– Кейти? – прошептала Шерон.
Но это была не Кейти. Женщина продолжала читать, губы ее шевелились, беззвучно повторяя слова из книги. Казалось, она не замечает присутствия Шерон. Она перевернула страницу, и страница превратилась в белую птицу, чьи крылья были испещрены буквами. Птица сорвалась с книги и полетела к Шерон. Женщина перевернула следующую страницу, и та тоже мгновенно превратилась в птицу, вслед за ней еще одна и еще. Птицы кружили по комнате и одна за другой вылетали в открытое окно.
42
–Сегодня перед твоим приходом мне приснилась Магдалина.
– Тебе тоже? Ты уверена, что это был сон?
– Не совсем. Я дремала в кресле. А потом встала, и она была уже здесь. Пока я моргала глазами, она исчезла.
– Может, это была джинния?
– Возможно. А может, кто-то еще, прикинувшийся джиннией. Я не знаю, как выглядит джинния.
– А я уже начинаю представлять их себе.
– Ты думаешь, она наблюдает за нами из темноты?
– Да.
– И когда мы занимаемся любовью, вот как сейчас?
– Да. Она прячется в темноте и подсматривает. По меня это больше не волнует.
– Ох-х-х… Когда ты так целуешь мой живот… Ты не мог бы повторить? Когда ты входишь в меня, джинния не может забраться внутрь. Я боюсь, что она войдет в меня.
– А ты не боишься, когда я вхожу?
– Нет. Но боюсь, что в меня войдет любовь. Я боюсь полюбить тебя, Том.
– А любовь – это джинния?