Репетитор
Шрифт:
Замятина отвечала хрипло и мрачновато:
– Я его, может, одной из миллиона отдам. Мне надо, чтобы его любили.
– Так это, голубчик, само собой…
– Нет, не само собой! А чтоб любили!
– с нажимом, почти грозно сказала Ксения Львовна, к немалому удивлению партнеров пресекая их легкомысленный треп.
15.
Катя впервые была в гостях у Жени.
Поначалу она держалась поблизости от двери, боязливо прислушиваясь к шагам
– А вдруг она все-таки зайдет?
– Во-первых, едва ли, - успокаивал Женя.
– Во-вторых, почему вам не познакомиться уже сегодня? Какая разница - когда, если я обо всем договорился? А в-третьих, - ты ли это? Так свободно общаешься тут с актерами - и вдруг…
– Ну как общаюсь? Насчет автографа? Или чашечки кофе? Насчет того, кто на ком женат? А тут - насчет жизни. Не их, а своей… Сравнил!
Говоря это, она подробно разглядывала полулюкс.
– Здесь один раз Калягин жил, - сообщила она.
– Знаешь, почему я запомнила? Ключик кто-то в песке нашел, мне его принесли на "спасалку", и я объявила в мегафон: "Отдыхающего из Дома имени Неждановой, потерявшего ключ от номера, прошу зайти к дежурной…" Слушай, а может, это судьба? Я не про Калягина, конечно, - я про номер ваш: ключик-то мог быть от какого угодно, правда? Но он был от этого… Ты вообще веришь в судьбу?
Но ответить она ему не дала, воскликнув без всякой паузы:
– Ой, балда беспамятная! Я ж согласилась зайти только из-за холодильника вашего! Он работает?
– Да… кажется, - оторопел он.
– А зачем тебе?
– Бельдюгу положить. Пробовал, нет? Попробуй. Бабушку угости. Языки только не проглотите! Ее при мне коптили сегодня утречком, свежей не бывает…
Она вытаскивала из одного полиэтиленового пакета другой, с рыбкой, довольно увесистый, и определяла его в холодильник.
– Хочешь парочку сейчас?
– Катя, это совершенно лишнее, - запротестовал Женя.
– Ну сообрази сама… Что Ксеня должна подумать? Она либо не будет тебя прослушивать… либо не дотронется до этой "бельдюги"!
– он огорчен был всерьез.
– Да почему? Я ж от чистого сердца. Можешь даже вообще не говорить, что это от меня.
Такое предложение слегка успокоило его. А Кате все эти "комплексы" были просто неведомы.
– Кто-то, мол, передал для Замятиной. Сами рыбаки могли для любимой артистки - скажешь, не могли?
– Я не знаю, настолько ли рыбаки любят искусство, - усмехнулся Женя.
– Да и бабка у меня догадливая, быстро вычислит этого рыбака… Катя, сколько это стоило?
– Да подарили мне на коптильне! Ну честно же… - она взяла изящный фруктовый ножик со стола.
– Вот, хочешь, на ноже поклянусь?
– Не надо, верю, - улыбнулся он и отобрал нож, как у маленькой.
– Мы заниматься будем сегодня? И чем именно?
– поставил Женя вопрос ребром.
– Чем прикажете, я - пожалуйста. Я тетрадочку новенькую принесла.
– Да писать,
– Ой… у меня их так много, я перезабыла уже большинство.
– Я говорю о самых сильных! Ты что - так часто бываешь в театрах?
– Я? Нет, особо частить некогда. А если пересказываешь, что по телику видела, - это уже не то? И отметку снижают?
– Катя беседовала через открытую балконную дверь, сидя на воздухе в плетеной качалке.
– Катя… - произнес ее репетитор с некоторым изумлением.
– А ты ведь еще маленькая! В твоих вопросах иногда та же святая наивность, что меня ждет в начальной школе!
– Это я - святая наивность? Ой, Женечка, это у тебя ко мне симпатия, наверно. У меня, знаешь, какие мысли бывают? Если их вслух сказать, ты от меня сразу откажешься!
– А ты рискни, - предложил он.
– Еще чего! Нет-нет, не верь, это я пошутила. Слушай, а эти книжки ты для кого взял?
– она опять впорхнула в комнату и разглядывала обложки; там были Немирович-Данченко, Михаил Чехов, "Пустое пространство" Питера Брука…
– Для тебя, конечно. Для нас.
– И уже закладочки сделал! Жень, а разве с них надо начинать?
– А с кого?
– По-моему, все-таки с бабушки. Ты у нее спроси: может, нечего даже трепыхаться?
– Да почему, Катя? Все зависит от нас!
– От вас, это точно. От тебя и от твоей замечательной бабушки… Гляди, чего я откопала - среди всех этих Станиславских… - из прозрачной сумки, где была рыба, Катя извлекла газету, а из нее - брошюру.
– Маленькая, да удаленькая! Лучше и понятней этих толстых…
Брошюра называлась "Ксения Замятина - судьба и роли"; с обложки смотрело ее лицо, каким оно было лет 15 назад.
– Ну и чем это поможет тебе?
– насмешливо спросил Женя.
– Ничем. Скорее повредит даже… Видишь ли, у нас дома было экземпляров 40 этой книжонки. А зимой пришли дети, собирающие макулатуру, и Ксеня отдала им эти залежи. Раздражали ее комплименты за одну ее работу в кино, которой он стыдится. И опечатки: переврали, к примеру, имя-отчество ее любимого учителя…
Катя выслушала и ужаснулась:
– Ну все!… Если она такая… сильно принципиальная, - ничего не надо, Жень. Никакого показа.
– Какая тут связь?
– Потому что артель "Напрасный труд". Потому что боюсь я ее! Ты или вообще на меня наплюй, или давай толкаться в какой-нибудь другой институт. В плодово-консервный, к примеру. На косточковое отделение!
– Слушай меня, - Женя держал ее сейчас за пальцы обеих рук.
– Ксения Львовна - человек действительно трудный. Но это по отношению к себе самой. Для себя трудный. А к другим она умеет быть снисходительной… Пастернака знаешь?