Решающее лето
Шрифт:
— Я сказал ей, что нет. У него есть сестра. Она довольно богата и любит его. Она создаст ему все условия. Мы с Элен будем жить одни.
— Следовательно, когда ты предложил мне жить с вами, это была почти жертва. Да и глупость, пожалуй.
Я начал было возражать, но она быстро перебила меня.
— Пора спать. Мне еще надо взглянуть на Лору.
— Найдется у вас что-нибудь приличное почитать перед сном? Я не уверен, что смогу сразу уснуть.
Чармиан сполоснула тарелки, вымыла кастрюльку, проверила, как сохнет наша обувь, и,
— А теперь пойдем в библиотеку и ты сам поищешь, что тебе надо. У Эйрли неплохая библиотека.
Мы погасили свет и босиком вышли в холл. Обсохшая грязь на отворотах брюк царапала мне кожу, я нагнулся и счистил ее. Чармиан тихонько напевала под нос.
Она толкнула дверь, ведущую в библиотеку. Через ее плечо я сразу же увидел их. Шолто лежал на диване, а старая леди сидела рядом на стуле, выпрямившись и сложив руки на коленях. Месяц серебряными шестипенсовиками отражался в их глазах.
Я почувствовал, какой неожиданностью это было для Чармиан. Голова ее дернулась назад, словно от удара.
— Вы не спите? Мы думали, вы давно в постели. Почему вы сидите в темноте?
— А зачем спать? — спросил Эван, тяжело ворочая языком. — Какой толк? Иди сама спать.
— Мы как раз собирались. Клод хотел взять книгу. Можно мне зажечь свет?
Миссис Шолто, не проронив ни слова, зажгла около себя настольную лампу.
— Поищи, — сказала Чармиан, обращаясь ко мне. — Я думаю, ты найдешь что-нибудь. Я не буду тебя ждать. Спокойной ночи.
Я ходил вдоль книжных полок с неловким чувством человека, который остался один в музее восковых фигур. Наконец я взял какой-то детективный роман.
— Попали под дождь? — вдруг спросила миссис Шолто.
— Да. Вернее, мы переждали его, но изрядно промочили ноги, когда шли обратно.
— Хорошо, что я не пошла с вами.
Эван лег лицом вниз и, вытянув руку, положил ее на колени матери.
Неловко повернувшись, она обняла его за плечи и вдруг попыталась приподнять и прижать к своей груди. Она бросила в мою сторону быстрый, торжествующий взгляд и сказала так тихо, словно голос ее донесся откуда-то издалека.
— Вот видите, я нужна моему сыну.
Эван дрыгнул, ногой, словно капризный ребенок, промычал что-то нечленораздельное и, поднявшись, посмотрел на нее.
— Что, милый? — спросила она.
— А? В чем дело? — непонимающе и испуганно спросил он. И тут увидел меня. — Нашел что-нибудь? — Поднявшись с дивана, он с трудом встал и, пошатываясь, прошел в другой конец комнаты, где налил в стакан джину. — Выпьешь?
— Нет, благодарю. Я собираюсь спать.
Эван медленно пил джин, и его неестественно блестевшие глаза настороженно следили за мной и миссис Шолто. Вдруг он громко отрыгнул, и по телу его прошла конвульсивная дрожь. Он стоял посреди комнаты, беспомощный и растерянный, с таким видом, будто тьма наползала на него, а пол зыбко колыхался под ногами. На лице его были отчаяние и ужас, ибо он и сам не знал, что
— Я сама присмотрю за ним, — торопливо сказала миссис Шолто. — Так будет лучше, Клод.
Она сгорала от стыда, что я вынужден помогать ее мертвецки пьяному сыну, сердилась на него за то, что он не постеснялся предстать передо мной в таком виде.
— Когда ему станет лучше, скажите ему, что я не сплю. Я буду в своей комнате. Я приду, как только понадоблюсь ему.
Она еле держалась на ногах от усталости, и я почувствовал жалость к ней, но вместе с тем раздражение и стыд оттого, что жалею ее лишь тогда, когда ее материнские страдания принимают столь явную форму физических страданий.
Я проводил ее до лестницы. Она пыталась еще что-то говорить мне, какую-то совсем ненужную ложь.
— Его отец был хорошим, благородным человеком. Я рада, что он не дожил и не видит этого. Он не вынес бы такого позора. Матери сильнее отцов. Они способны вынести все. — Она сделала в мою сторону какой-то странный неловкий жест, словно хотела выразить мне свою признательность. Затем, поникнув и сгорбившись, стала медленно подниматься по лестнице.
Я вернулся в библиотеку. Эван спал, что-то бормоча во сне. Отвратительный запах винного перегара и страх — они были почти физически ощутимы, окутывали Эвана, как незримый кокон. Я собрал с ковра хризантемы и поставил их обратно в вазу и кое-как подтер воду с ковра. Затем придвинул поближе настольную лампу, закурил и раскрыл книгу.
Я не заметил, как уснул. Когда я проснулся, солнце уже взошло. Эвана не было в комнате. Окно библиотеки выходило на лужайку, отсюда были видны грядки с огурцами, тянувшиеся прямо к опушке леса. Яркое утреннее солнце пригревало так жарко, что от мокрой после вчерашнего дождя травы и деревьев поднимался белый пар. Клубясь и переливаясь радужными красками, он собирался плотными облачками над неглубокими лощинами и колыхался, когда с запада налетал ветерок.
Эван прохаживался взад и вперед по полоске подстриженной травы. Губы его двигались, словно он отсчитывал шаги. Двадцать шагов туда, двадцать обратно. Один, два, три, четыре, пять… Я направился к нему.
— Здравствуй, — дружелюбно приветствовал он меня. — Зачем ты встал в такую рань? Сейчас ведь не больше шести.
Глава третья
В Лондоне меня ждало письмо Колларда, он просил приехать.
— Стоит ли? — спросил я у Элен.
— Непременно. Ведь это очень важно. Выяснишь все на месте: условия, квартира.
— Но я пока не собираюсь давать какие-либо обещания.
— Разумеется! — воскликнула Элен. — Спешить не следует. — И она открыто посмотрела мне в глаза, словно заверяя, что отнюдь не собирается меня к чему-либо принуждать.